Начало весны — время перемен. Время, когда Ловчие, зимовавшие в крепости, начинают разъезжаться, в поисках работы. Но перед тем как уезжать, следует внести в кассу гильдии ежегодный взнос на поддержание замка и закупку продовольствия на следующую зиму. А единственный способ заработка, доступный зимой — это охота на тварей в Холмах, и продажа добычи посредникам или напрямую алхимикам в Итерии. Хотя путь неблизкий, и занимал не один день.
Рихард любил Холмы, и этот замок. И ежедневные (или еженощные) вылазки во время зимовки, предпринимал не только с целью поохотиться. За много лет долгих, иногда растягивавшихся на неделю или больше, своих блужданий по окрестностям, он изучил неприветливые Холмы до малейших деталей, но все равно, чем больше узнавал, тем больше, казалось, эти зловещие места таили неизвестного.
Любил он и весну, время уезжать, потому что всякий раз предвкушал возвращение. Многие Ловчие не любили это место. Мало кому нравится вечное житье впроголодь, пепел, вечные сквозняки, полное безлюдье округи... А для него это был — дом. Он с удовольствием принимал участие в восстановлении жилых помещений, хотя выходило все кустарно, и гораздо медленнее чем это сделал бы любой каменщик, плотник или кровельщик, зато как было здорово входить в общий зал, зная, что при первом же дожде тебе не нальет за шиворот из проломленной крыши.
О том, что настил кровли над этой самой крышей длился чуть ли не полгода, производился силами лишь нескольких таких как он энтузиастов, у которых желания что-то сделать было больше чем умения, и на материалы шло все попавшее под руку — лучше было не говорить.
Любого кровельщика удар бы хватил на месте, погляди он сверху на крышу, в коей роль черепицы играли лопатки и тазовые кости, скрепленные между собой не гвоздями или строительным раствором, а дикой смесью из глины, навоза, соломы и пепла, которая, впрочем, отвердевая, держала форму не хуже той субстанции, которой скрепляют кирпичи. Доран утверждал, что в Кьерсе из такого вот материала замешивают подобие кирпичей для самых бедных хижин, и складывают из них дома, и ему поверили на слово. Да и какая была разница. Не протекает — и ладно.
Он спускался из верхних помещений, где располагались жилые комнаты, когда его внимание привлек треск и топот, доносившиеся из тренировочного зала, который располагался у самого подножия лестницы. Полагая что это Доран в очередной раз гоняет своего ученика, он заглянул в лишенный двери обугленный проем, чтобы попрощаться перед уходом, по привычке пригнув голову, чтобы не впечататься лбом в свод арки.
Однако это был не его друг. Посреди зала плясал вокруг несчастного, истыканного, расхристанного чучела один из учеников... нет, тут же поправился он мысленно. Ловчих. Тех, что прошли инициацию совсем недавно. Линшех, вот как его звали.
Ловчих было слишком мало, чтобы они могли не знать друг друга. Так что и парня этого, и историю его инициации, Рихард, разумеется знал.
И невольно залюбовался стремительными движениями юноши, который словно летал, не касаясь земли. Вот бы посмотреть на парня в деле....
Э-э-э-м... А почему, собственно, нет? Юноша болтается без дела, а ему бы не помешал помощник.
Как раз в этот момент Линшех эффектным выпадом проткнул пузо чучела, и отскочил. Ловчий, наблюдавший все это, прислонившись плечом к стене у дверного проема, зааплодировал.
— Браво. Умеешь ты управляться с железякой, надо отдать тебе должное.

Рихард хмыкнул в ответ на смурной взгляд юноши, сбросил с плеча лук, прислонив его стоймя к углу у дверного проема, туда же положил и сумку, и подойдя к парню приподнял и придержал голову чучела, чтобы не болталась, и не мешала парню работать. Свободной рукой выдернул из истыканного брюха еще пук соломы и затолкал его под неприбитый еще участок "шеи" — то бишь того места где голова крепилась к туловищу, чтобы держалась получше. Линшех был явно не в духе, забивал гвозди вкривь и вкось, но какая разница — голове этой торчать на своем шесте лишь до следующей тренировки. То есть в самом лучшем случае — до завтра. Надо бы новое чучело смастерить, а лучше — несколько. Но это уже потом, в начале следующей зимы, когда долгими зимними днями будет очень много времени для таких вот занятий.
Если конечно он вернется сюда, в этом самом начале зимы. Да и вообще, кто из Ловчих, да еще и маг крови, может быть уверен, что доживет до следующего года. Впрочем, Рихард относился к этой неопределенности весьма и весьма философски.
Гораздо больше его занимал сейчас сам Линшех. Что-то было неправильное в том, что юноша вот так вот замкнулся после инициации. И хотя, спрашивается, какое бы ему до этого дело, а все равно, от подспудного ощущения чего-то неладного отделаться не удавалось. Да, понятно, что парень магии лишился, хотя был весьма многообещающим, зато теперь ему как мечнику мало равных найдется, если вообще найдется. Да, родителей он, говорят, потерял, но кто из Ловчих вообще мог похвастаться тем, что хоть что-то знает о своих? Он не задумывался, но ощущение, что с парнем что-то не так, и творится что-то совсем неправильное, было почти физическим, царапающим, словно крошка попавшая за шиворот. И даже не потому что юношу было жалко, по сути Рихард и не понимал — зачем бы его вообще надо жалеть, а вот то, что настроение его было неправильным, — было очевидно. С таким не выходят на большак. Потому что если выходят — то не возвращаются. А Ловчих и так осталось слишком мало.
— И долго ты будешь тут сидеть? — поинтересовался он, наклоняя голову чучела в сторону, чтобы облегчить вбивание очередного гвоздя. — Весна-то уже пришла, пора выезжать, а ты чучела мусолишь. Твоим бы талантам нашлось куда более действенное применение.

— Так уж и будешь. — хмыкнул Рихард, ничуть не смутившись угрюмым тоном и нарочитой враждебности парня. Какое там смутиться, его едва ли не повеселила эта поза, и выражение лица, похожие как две капли воды на выражения капризных детей, которые любят вот так же закрываться замком, смотреть исподлобья, да иногда и топать ногой, ради пущего впечатления. Он так и слышал голос шестилетнего пацана, которого видел в свою прошлую поездку, который обидевшись за что-то не то на мать не то на тетку, Рейно ее знают, кем ему приходилась эта совершенно безликая издерганная женщина в хлебной лавке, отрезал в ответ на какие-то ее вопросы классическим "Нихачунибудунихачууууууууууу"
— Впрочем будь, коли душа большего не хочет, кто ж я такой чтобы мешать тебе с чучелом разбираться. Оно хорошее, безопасное, и сдачи не дает. Вон, даже не возражает, что ему голову отхряпали, а потом приставили. Просто чудо а не противник. — он потянулся с безмятежным видом, постучал себя кулаком по груди, привычка, чтоб ее, и упершись руками в бока склонил голову набок с едкой, но совершенно беззлобной улыбкой
— Ты бы с живыми тварями так геройствовал, парень. Глядишь, и пар бы выпустил по-настоящему, да и заработал. Монеты лишними не бывают. Фрихан ведь небось показывал тебе наш "перекупочный пункт"? Хотя, на деле, грош конечно этому пункту цена, потроха всегда лучше напрямую продавать тем, кому они востребованы.

Не показывал? Рихард вскинул брови в неподдельном изумлении. Впрочем у магов разума наверное свои методы воспитания. Его-то наставник его в свое время до позеленения гонял по местным урочищам, попутно вколачивая в голову, что щеголять магией крови не просто дурной тон, но и тон, весьма опасный для здоровья. Впрочем он-то пришел к Ловчим в гораздо более старшем возрасте, чем Линшех, имея за плечами такой багаж, что и учить его приходилось в разы меньше чем остальных, и в совершенно другом ключе. Но все равно.. чтобы мастер не заставил ученика хоть пару-тройку раз поработать и заработать самостоятельно?
Хотя... у магов разума с этим проще. К чему выматывать последние жилы для того, чтобы разыскать в холмах потребную тварь, выследить, убить, а потом еще постигать великую науку переговоров и торга. Ведь любой твари, имеющей какое-то подобие мозгов, можно просто приказать — иди сюда, ложись к моим ногам и подставь горло. А любому торговцу внушить, сколько тот должен заплатить за товар. Немудрено, что юноша, прошедший обучение и инициацию теперь носа не совал вон из крепости. Эх, Фрихан, Фрихан, говорил же я, что самонадеянность до добра не доводит. И где ты, спрашивается, сейчас ходишь, когда твоему парню ты нужнее всего? Попал, что ли, на ужин к кому-нибудь, как и мой мастер в свое время? Да уж навряд ли, тебя ни одна скотина жрать бы не стала. А если бы сожрала по ошибке — то непременно подавилась бы.

— Мда.  — наконец выговорил он вслух. — Давай-ка собирайся, парень. Пора тебе на настоящую охоту сходить. Баньши на смех, так владеть клинком — и об чучело его тупить! Дня за три- четыре обернемся, заодно покажу тебе, где сбывать трофеи, если вдруг срочно понадобились монеты, а далеко заезжать не хочется. Чем дальше от наших краев, тем наша добыча дороже ценится, да только ведь и по пути обычно надо что-то жрать, а воздухом кормиться еще не научились.
Он отошел, поднял с пола сумку, и закинул лук за плечо. Обернулся.
— Я жду тебя в конюшне.

Правильнее было бы сказать "в том, что называется конюшней", потому что любой самый завалящий конюх в прочих обитаемых землях, вначале бы схватился за голову, а потом бы удрал во все лопатки, потому что в отсутствие стройматериалов, и досок, которые в выгоревших холмах были чуть ли не на вес золота, Ловчие восстанавливали из подручных материалов, коими чаще всего были кости, рога и шкуры. Но уж что имеем то и наше.

Рихард не заставил себя упрашивать. Вывел довольно потрепанного вида лошадку, которую как раз закончил оседлывать, из конюшни, поднялся в седло, подобрал повод, и поднявшись в седло послал ее на запад, держась вровень со своим спутником, и не опережая его, как сделал бы это если бы ехал со своим учеником.
Крепость Ловчих — обугленные, оплавленные драконьим огнем каменные руины, кое-как приспособленные для жилья, тем не менее сохранила свое былое величие. Можно было лишь догадываться, глядя сейчас на ее огромные башни, оплавленные до середин — каким грандиозным было некогда это сооружение. Кто-то видел в этом замке лишь тюрьму, развалины и нищету. А Рихард любил его всей душой, как свой единственный дом, и не удерживался от радостного вздоха каждый раз, когда возвращаясь сюда после долгой отлучки — видел появляющиеся из-за холмов черные башни. И уезжать отсюда он любил, даже ненадолго, потому что это же великолепно — уезжать, зная, что тебе есть куда возвращаться.

Дороги когда-то развитой цивилизации давным-давно были разрушены, оплавлены, погребены под пеплом, но тем не менее угадывались более ли менее прямыми линиями среди причудливого холмистого ландшафта.
Ехать пришлось довольно долго. Рихард намеревался перевалить через цепь скал, замыкающих Холмы и отделяющих их от Дикой пустоши, и добычу намеревался искать подальше, к границе, чтобы не затруднять лишний раз лошадь тяжелым грузом.
Солнце перевалило через зенит, и стало медленно клониться к западу, помогая держаться верного направления, зато слепя глаза. Из-под копыт лошадей не раз что-то прыскало в сторону, и мчалось в толще пепла, разбрасывая его вокруг, как разбрасывает воду стремительно плывущий левиафан. Крысы были едва ли не единственными нормальными живыми существами, которые приспособились жить в этом выжженном краю. Одному Рейно ведают, чем они тут кормились, но в отсутствие кошек и хищных птиц, они разъедались до неправдоподобных размеров. Несколько раз им доводилось слышать отдаленный вой, один раз на пологом склоне в двухстах метрах от них промелькнула и скрылась сгорбленная тень, но в основном пейзаж Холмов был однообразен и пустынен.
Чем дальше к западу, чем чаще пологие холмы перемежались скалистыми  нагромождениями, поднимающимися из моря пепла, точно чьи-то оскаленные клыки. Между утесами тут чаще всего можно было отыскать логова драконидов и варгов, тогда как всякая нежить по большей части обитала к югу и востоку от замка, в руинах и урочищах, в местах давным-давно отгремевших сражений, на пепелищах  городов и дотла сожженных некрополей.
Было тихо. Тишину нарушал лишь шорох пепла под копытами, дыхание лошадей, и позвякивание сбруи. Рихард молчал, не ощущая, впрочим, никакого стеснения от этого молчания. Пусть его спутник казался замкнут и угрюм, но сам Ловчий чувствовал себя вполне комфортно, не считая молчание в дороге признаком неловкости. Просто болтовня не вписывалась в торжественную тишину этого места.
Отдаленные вопли привлекли его внимание еще до того как он их увидел. Склонившееся на четверть солнце било в глаза, и лишь заслонив их ладонью щитком, Рихард разглядел над одним из скалистых нагромождений в четверти мили от них — источник этих воплей. Над плоским как стол утесом, возвышавшимся посреди курганообразного нагромождения скал с пронзительными криками кружили какие-то создания, похожие издалека на огромных стервятников. Кружили, то и дело пикируя вниз и взлетая. Рихард, сощурившись наблюдал за ними, а потом указал в ту сторону.
— Гарпии. И похоже они на кого-то охотятся. Есть смысл поглядеть поближе. — он перевел взгляд на своего спутника. — Что скажешь?

Бой у гарпий, похоже, шел нешуточный. Пока оба Ловчих свернули с подобия дороги, и добрались до подножия скалистой гряды, над которыми вились эти причудливые создания — из семи кружившихся в воздухе, и временами пикировавших вниз силуэтов, осталось только пять.
Рихард спрыгнул с лошади, завел ее в первую попавшуюся расщелину у подножия гряды, проверил снаряжение, закинул за левое плечо сумку, и, убедившись, что его спутник совершенно готов — принялся карабкаться вверх.
В схватках со всякими тварями — выбор места и стратегии играл немаловажную роль. Ведь теоретически, убить того же лизга или баргеста не представляло труда, но эти создания выедали подчас целые деревни, невзирая на попытки селян, или даже профессиональных воинов их прикончить. Причина была проста — дело было не только, и не столько в умениях, сколько в знаниях и опыте, которого нельзя было вычитать ни в одном бестиарии. И в изменениях, которые вносил в организм каждого Ловчего, вселившийся в тело дух. Собственно, только эти духи и могли запечатать, и вышвырнуть из реального мира, обратно за Грань, любую вернувшуюся оттуда нежить. А вот с обычными тварями дело во многом решали знания и опыт.
Сражаться с гарпиями на открытом пространстве, мог только вконец ополоумевший самоубийца. Или — маг — стихийник, которому нечего было таить свои таланты.
Рихард же, по мере возможности, предпочитал охотиться "чисто", прибегая к магии лишь в случае крайней нужды, поэтому тщательно выбирал место и способ охоты. И для этого надо было вначале хорошенько осмотреться.
Подъем наверх оказался нетрудным. Высокая гряда была не слишком крута, подниматься приходилось чуть ли не на четвереньках, зато торчавших выступов здесь было предостаточно. Не прошло и получаса, как они оказались на изрытом расщелинами, впадинами, и усеянном торчащими зубьями скал гребне, почти вровень со стаей гарпий, вившейся над его северной окончечностью.
Ловчий поправил лук, отряхнул руки, и отправился дальше — на этот раз — по гребню, к тому самому месту, чтобы поближе взглянуть на место боя, пробираясь от одного торчавшего "зуба" скалы до другого короткими перебежками. Хотя он здорово надеялся, что разъяренные твари не слишком склонны сейчас глазеть по сторонам — легкомысленно шествовать по неровному гребню высоченной скалистой гряды — было делом, как минимум не слишком разумным.
Ближе к краю, гребень становился еще более неровным, расщелины уходили так глубоко, что вполне возможно являлись устьями каких-нибудь пещер внутри скал. Зато и скалистых нагромождений, за которыми можно было укрыться, здесь попадалось больше. Самая оконечность гряды и вовсе щетинилась таким нагромождением выступов, что они поднимались выше человеческого роста, и Ловчим приходилось пробираться меж ними как в ущелье. 
Наконец, добравшись до круто обрывающегося края, оба Ловчих могли во всей красе разглядеть вившуюся на расстоянии в полполета стрелы на одном уровне с ними стайку гарпий. Рихард на четвереньках подполз к краю и взглянул вниз.
— Гляди -ка.
В десятке метров под ними, на широком, никак не менее пяти метров уступе билась гигантская, изумительно красивая хищная птица, с ярким, сияющим медным оперением, одно крыло которой было завалено обломками скалы. За ней в скальной стене маячил черный зев пещеры.
— Аликанто, собственной персоной. Давненько я их здесь не видел, они обычно живут севернее, где настоящие горы. Неплохо ему досталось....
И верно. Огромная птица была изранена, и не могла взлететь, крыло придавленное обломками, которые на нее, повидимому, сбросили те же гарпии, или же просто скатившиеся с гребня при неудачном ударе о скалу — было вывернуто под неестественным углом, и своей тяжестью мешало птице подняться, и высвободить ноги, вооруженные огромными кривыми когтями. Аликанто мог обороняться лишь клювом и ударами свободного крыла, что собственно он и делал, и с немалым успехом. Пять гарпий, считая и одну из них, раза в полтора крупнее прочих — были не единственными охотницами. Три или четыре изувеченных тела, с жалко переломанными крыльями и торчащими во все стороны перьями, лежали под то и дело взмахивающим полутораметровым крылом, и явно отведали смертоносного удара клювом.
Однако, глубокие раны на голове и шее птицы свидетельствовали о том, что гарпии погибли не напрасно.
— Эти умники питаются драгоценностями. А гарпии любят все блестящее, и тащат к себе в гнезда все что удается достать. Повидимому воон в той пещере их гнездо, а этот ворюга решил полакомиться. Любопытно, на что же такое он позарился.

Совместно с Линшехом

Первый выстрел, Рихард прокомментировал лишь одобрительным кивком, второй, нескрываемым восхищением, даже поаплодировать не поленился, зато когда птички развернулись, — ощерился, точно хищник перед стаей псов, и перехватил клинок поудобнее.
— Ну, готовься!
К чему готовиться — было собственно ясно, он и не уточнял. В расщелине он стоял чуть впереди, прижавшись к скале, чтобы не закрывать стрелку обзор, и обе гарпии издали восхищенный визг, увидев всего лишь какого-то одного двуногого.
— Как бы не так! — буркнул Рихард, и лишь легонько полоснув по бедру первую их налетающих тварей, пропустил ее мимо себя, назад, к себе за спину, к Линшеху, сам встречая вторую.
— Ка-ак бы не та-ак — утробно прорычала гарпия голосом Рихарда, налетая на Линшеха,  с трудом ворочаясь в узком проходе, тогда как вторая, еще не до конца влетевшая в расщелину — наобум царапала воздух когтями, стараясь выцарапать оттуда охотника, удерживаясь в воздухе сильными взмахами крыльев.
Нормально отреагировать на появление гарпии практически перед самым носом Линшех не успел: он счастливо проворонил момент, когда стоило достать саблю, поэтому, растерявшись буквально на мгновение, дал по злобной, но дотягивающей, в общем-то, до женской роже луком.
После оружие пришлось отбросить, выхватить саблю и шарахнуться в сторону от длинных и острых как бритва когтей. Они задели куртку, порвали кожу, что огорчило Линшеха больше, чем если бы гарпия ранила его самого.
— Эй! — выразил он недовольство, на что тварь опять заявила, что "как бы не так".
Ну, не так — значит, не так. Ему-то что? Линшех взмахнул саблей, попал гарпии по животу и на ее озлобленный визг ответил подобием рычания, притом не менее рассерженного.
У входа в расщелину тем временем тоже шел танец с... ну не совсем прекрасной, но все же, дамой. Хотя в приступе ярости, физиономия гарпий, и без того не слишком привлекательная, становилась похожа на здоровенный чернослив, на котором какой-то умелец вырезал черты, отдаленно похожие на человеческие. Впрочем, танец шел с переменным успехом, во всяком случае дотянуться клинком до туловища гарпии, оставшегося вне расщелины — Рихард не мог, поскольку мелькавшие, точно лопасти винта, когти не позволяли приблизиться, а гарпия не могла дотянуться до добычи, которая была не столь глупа, чтобы позволить себя сцапать.
— Цыып-цып-цып! — Рихард стал медленно отступать вглубь, почти приближаясь спиной паре, "танцевавшей" позади него. — Цыыып-цып, иди -ка милая сюдааа....
Гарпия завизжала, когда ее когти в очередной раз схватили пустоту, и все-таки протиснуась в расщелину, чтобы дотянуться до насмешника.
-Цыыыыыыыып — прогудела она, едва не заставив Ловчего расхохотаться. Какое там, злиться — в крови кипел азарт, да такой, что волоски на руках стояли дыбом, и физиономию кривило в совершенно невообразимой ухмылке.
— Неудобно тебе, бедняжке — посочувствовал он, в очередной раз увернувшись от удара когтей. И правда неудобно — чтобы орудовать когтями — гарпии, лишенной возможности летать приходилось нелепо скакать с одной лапы на другую.
— Неууу... — утробно повторила тварь подаваясь вперед всем телом, точно желая вжать противника в каменную стенку. Рихард кубарем прокатился под ее выдвинутым по "локоть" крылом, проехался клинком по обратной стороне лапы, вскочил, под дикий, обиженный визг, и с разворота, вложив в удар весь вес тела, полоснул серединой клинка по шее, благо зажатая со всех сторон гарпия не имела возможности развернуться достаточно быстро.
На то, что происходило у Рихарда, времени смотреть не было: Линшех был слишком занят своей красавицей, рычал на нее, нападал, больше отбиваясь от попыток ударить и повалить на камни. Он был наслышан, что твари эти довольно опасные, но сейчас их хотя бы осталось не много, всего две. Уж пара Ловчих могла справиться с парой гарпий, в конце концов, даже если один из этих Ловчих махал оружием только в сторону чучела.
— Неудоообноооо! — выдала крылатая тварь. — Цып, неудобно!
— Заткнись! — потребовал Линшех.
Гарпия зарычала так же, как и он, а потом стала его голосом требовать, чтобы Линшех заткнулся. Еще она смеялась, притом смех этот не был знаком, а дальше из нее посыпались короткие фразы, и среди голосов иногда попадались знакомые.
Линшех услышал вдруг "а теперь надо бы дальше", сказанное голосом наставника, в секунды озверел и стал практически без всякой нормальной последовательности полосовать гарпию — быстро, резко и бездумно.
Выдохнул он лишь тогда, когда тварь повалилась перед ним на камни, вытер со лба пот и кровь, повернул голову, чтобы посмотреть, как там дела у Рихарда. Сам Линшех особо не пострадал — когти больше задевали куртку, досталось предплечью, но это было ерундой.
Рихард к тому моменту уже отирал свой клинок от липкой крови, но ни звуком, ни жестом не вмешивался в кипевший в расщелине бой. Гарпия, с полуотрубленной головой распростерлась на камнях в такой неудобной позе, что аж жалко становилось. Ловчий с любопытством смотрел на молодого коллегу. Линшех, надо отдать ему должное, расправлялся с тварью не хуже чем с чучелом. Хотя гарпия, в отличие от чучела, была вполне в состоянии выпустить ему кишки, если бы он дал ей хоть одну такую возможность. Голоса, смех, слова, фразы... Некоторые голоса и ему были знакомы. Голос Астре Хорна, пропавшего невесть куда больше двух лет назад. А еще...
— Фрихан? — только и спросил он, когда Линшех обернулся к нему.
Линшех пожал плечами. Да, голос был похож, но не факт, что учитель умер, хотя это бы больше оправдало тот факт, почему он внезапно пропал и не объявлялся. Линшех, конечно, терпеть его не мог, как и всех Ловчих разом, но все-таки не думал, что Фрихан позволил бы себе так просто бросить своего ученика.
— Наверное, мимо проходил, — ответил Линшех. — Там еще птица.
Что делать с аликанто, он до сих пор не знал, поэтому сделал приглашающий жест — мол, иди вперед, Рихард, разбирайся и решай.
— Мимо проходил — Рихард невесело усмехнулся, подбирая лук и колчан — Так, что гарпия, запомнившая его голос осталась в живых...
Впрочем, уточнять он не стал. Дикий крик раздавшийся снизу не позволил бы забыть об пленном, но все еще очень опасном аликанто, даже если бы у него было такое желание.
— Помоги. — он ухватил гарпию, лежавшую ближе к выходу за крыло, и поволок ее к краю площадки. Весила тварь куда больше, чем можно было предположить по ее габаритам — Потом ведь... — пыхтя, продолжал во время работы — Обратно... сюда... не вскарабкаемся....
Пинок ногой, и туша, доволоченная таки до края, отправилась в последний полет вниз. Возмущенный визг дал понять, что нелегкая тушка достигла цели. Если повезло — то и придавила собой тот груз, что прижимал к земле сломанное крыло.

Совместно с Линшехом

— Очень просто, особенно в такой удобной позиции, как он лежит сейчас — как-то совершенно безразлично, словно бы его спросили как жарить яичницу, отозвался Ловчий, рассматривая каменистую насыпь, придавливавшую крыло. — Стрелы ему не страшны — перья слишком плотные. Клинок в нужном месте — да, убьет, но до этого места еще надо добраться. Вот здесь — он протянул руку и неожиданно сильно надавил на шею Линшеха, прямо под затылочной костью, в маленькой ямке, которую образует хребет на стыке с черепом. — Вообще любое живое существо можно убить, если воткнуть туда нож. Вопрос в том, как туда добраться.
Еще аликанто можно было убить магией. Стихийной ли, призывом ли. А уж магией крови — так и подавно. Только вот об этом Рихард даже и не вспомнил.
— Ладно. — он сбросил с плеча лук, бросил на землю колчан и сумку, зато вынул из-за голенища сапога длинный тяжелый охотничий нож, с которым не расставался никогда.
Для колющего, проникающего удара, он был куда удобнее чем сабля, которую не так-то просто воткнуть во что-нибудь вертикальным ударом.
О том, что он затеял довольно рискованную эскападу — Линшеху лучше было не говорить. Да и какая разница. Да, парень ловок как канатоходец, и провернул бы все куда лучше, но... а вдруг нет? Вдруг оступится, свалится, да и в конце концов попросту промажет с ударом? Какое у него право подставлять вчерашнего ученика? Вот то-то и оно, что никакого.
Линшех отошел немного в сторону, не решив для себя даже, стоит смотреть или вообще лучше отвернуться. Нет, отводить взгляд было нельзя, это он понимал, хотя уж очень хотелось проявить малодушие и не видеть абсолютно ничего.
Вообще-то аликанто полагалось отвлечь. Но Рихард и этого Линшеху не сказал. На этот раз с очевидным умыслом, хотя и риск так был на порядок выше. Как-то давно, его собственный наставник говорил, что любой человек способен горы свернуть, будучи приперт к стенке. Кто знает, может быть, это и будет тот случай "припирания к стенке", который заставит наконец парня окончательно встряхнуться после потери Искры? Оценить наконец полученный им дар? Возможно — в случае, если тот все же пожелает вмешаться. А если нет...
Ну, на нет и суда нет.
Ловчий осторожно обошел птицу по краю площадки, держа нож обратным хватом, и стараясь держаться на недосягаемом для нее расстоянии. Аликанто, живо сообразив, что это двуногое явилось вовсе не для того, чтобы накормить его пряниками, грозно защелкал клювом, и забил по земле свободным крылом.
Собственно, единственный план, который наклевывался при такой диспозиции был столь же прост, сколь и безумен — взбежать по каменной насыпи, придавливавшей крыло, на спину птицы, и вогнать нож куда следует, до того как слетишь, к Морре, с ее гладких перьев в аккурат ей под брюхо, к когтям и клюву на свидание.
Только вот прытью канатоходца Рихард не обладал, да и рослая комплекция для таких случаев была, скорее недостатком. Можно было понадеяться на опыт и умение, все же на бревне с противовесами его гоняли добрых семь лет, а потом гоняли уже твари посерьезнее мешков с опилками.
Фух. Наверное стоило сотворить знамение. А то и помолиться. Как бы не так.
Примерившись, Ловчий выбрал на взгляд несколько камней, образовывавших примерно один уровень, пригнулся, и метнулся вперед, взбегая по камням точно горный козел по кручам.
Стоявший поодаль Линшех даже дыхание задержал. Все его размышления о том, смотреть или нет, тут же были отброшены в сторону. Смотреть. Смотреть и следить за тем, чтобы все пошло так, как надо.
Аликанто был кем угодно, только не идиотом. И прекрасно сообразил, что этот агрессор лезет к нему не просто так. От его яростного клекота  и пронзительного крика заложило уши. Он забился, пытаясь вырваться, камни под Рихардом заходили ходуном, он качнулся на одном камне, перепрыгнул на другой, сорвался с третьего, в кровь обдирая руки, едва не свалившись, и матеря Моррову птицу на чем свет стоит, кое-как выбрался, вцепившись в спасительную глыбу всеми конечностями, и искренне сожалея об отсутствии хвоста, и, наконец, улучив момент — перепрыгнул таки на спину растреклятой твари.
Тут дело пошло куда хуже. На гладких плотных перьях и в покое-то было бы наверное трудно устоять. А уж когда аликанто под ногами метался, визжал, всеми силами пытаясь сбросить хозяйничающего на его спине человека...
Надо было быть кем-то более человека, чтобы устоять на месте.
Рихарда швырнуло вперед, он свалился ничком, попытался за что-то ухватиться, вогнал нож во чтото не разбирая во что, лишь бы иметь хоть какую-то точку опоры, распластался всем телом, удерживаясь за рукоять ножа на шее бесновавшейся твари.
Теперь бы продвинуться подальше, повыше, ведь совсем немного осталось. Усесться верхом на его шею, стиснуть ее ногами, да и всадить нож в подзатылочную ямку....
Как бы не так. Стоило ему хоть немного освоиться, и чуть приподняться, как резкий рывок, вкупе с диким визгом — смел его со спины птицы, как сбрасывает муху с хлыста однин-единственный щелчок.
Ловчий отлетел в сторону, точно тряпичная кукла, стукнулся об скалу и рухнул навзничь со сбитым дыханием, едва ли не потеряв сознание, с трудом осознавая, что лежит сейчас чуть ли не под самым клювом.