Нет тех слов, которые способны описать, как сильно ненавидел Линшех зиму. Нормально он мог жить только летом, да и то при учете, если это лето было теплым, а не страшно ветреным, с проливными дождями и сквозняками из каждого окна. Холод приводил его в ужас, заставлял содрогаться даже от одной только мысли, что уж там говорить о постоянном ощущении этого жуткого мороза, от которого нельзя спрятаться ни под какой одеждой.
Иногда начинало казаться, что Линшех просто не сможет пережить какую-нибудь зиму, откопают его из сугроба. Или, может, Пушистик сожрет его по доброте душевной, чтобы до трупа не добрался кто-нибудь лишний.
Уснуть он пытался вот уже несколько часов. Все привыкли к тому, что иногда зимой Линшех попросту выпадал из жизни, оживал только тогда, когда находился у огня, в противном случае просто постоянно трясся, ныл и скулил, не в силах даже нормально двигаться. О страданиях, разумеется, знали все, кому случалось подойти поближе, потому что Линшех, знавший, что с людьми надо делиться, переходил в откровенный скулеж, ругался так, будто рода был не знатного и утробу матери покинул под какой-нибудь скамейкой в замшелой таверне, злился на всех подряд и просил, чтобы его убили.
Иногда даже практически соглашались, и тогда приходило убегать, петлять и продолжать ритуал страданий в другом месте.
Теперь, лежа в кровати и даже не надеясь перестать дрожать, Линшех выдал полную страданий тираду, печально шмыгнул носом, даже покашлял, убедился, что абсолютно точно простыл, чувствует себя настолько плохо, насколько бы и должен в ледяную зиму, спустил ноги вниз, тут же забираясь в сапоги и прячась от гулявшего по полу сквозняка. Одеяло оставлять ему не хотелось, под ним сохранилось мало-мальское тепло, такое, которое не могло отогреть по-настоящему, но хотя бы отводило душу тем, что Линшех попытался не замерзнуть окончательно. Закутался так, что торчали только ноги от колена и голова, начиная от переносицы, побрел прочь из комнаты, мрачный и несчастный, хлюпающий носом при каждом шаге.
На пути никто не попадался, похоже, весь замок спал. Первым желанием было навестить варга, улечься под его теплым боком, но для этого нужно было спуститься еще ниже, пробраться по обдуваемому всеми ветрами участку замка, возненавидеть мир еще больше. И потом пришлось бы вновь поднимать наверх, потому что нельзя же вечно спать с животным и света белого не видеть, а Пушистика затащить в комнату не получалось, сколько ни старайся.
Поэтому Линшех, печально вздохнув, побрел на кухню. Там можно было и раздобыть еды, и погреться у камина, притом что привлекало больше, понять пока что не получалось.
Не запнуться при наличии закрывающего добрую половину обзора одеяле было довольно просто: не зря ведь Линшех обменял собственную магию на ловкость. Он даже шагать умудрялся как-то так, что не оступался и не боялся упасть, хотя, впрочем, это никогда его не успокаивало.
По дорогу он расчихался, да так, что, возможно, кого-то даже разбудил, но по этому поводу терзаний совести не чувствовал. А была ли она вообще? Нет, вряд ли. Совесть и Линшех — это слишком неправильный дуэт.
На кухне кто-то был, и Линшех, заглянув внутрь, искренне обрадовался.
— Вода! Огонь! Лиззи! — с воодушевлением выдал он, заваливаясь внутрь и тут же подходя чуть ли не к самому огню. Здесь наконец-то чувствовался долгожданный жар, который лизнул одетые в штаны ноги, но пока не добрался до их части, спрятанной в сапогах. — Тоже морозище из комнаты выгнал? Ух, я думал, что сдохну прямо на кровати! Почему нельзя как-нибудь сделать так, чтобы было тепло? Магов выше крыши, а мы все мерзнем. Никакой жалости к вымирающему виду, бессердечные все падлы.

Доброй эту ночь Линшех не считал, о чем он, собственно, и оповестил Эльзбет невнятным мычанием.
Он, будучи абсолютно здоровым — не считая, разумеется, простуды, — мужчиной, сначала подумал вовсе не о магии, когда ему было предложено согреться, даже брови приподнял, выражая все свое искреннее изумление. Впрочем, довольно быстро до него дошло, что имеются в виду не все те пакости, которые он успел надумать. А то ведь, право слово, неловко бы как-то вышло.
Помотав головой, Линшех улыбнулся, не обращая внимания на то, что улыбку его успешно скрывает одеяло.
— Да нет, — ответил он, — лучше приберечь Искру на более важные вещи.
Отношение ко всем проявлениям магии у Линшеха не менялось и вряд ли когда-нибудь изменилось бы. Пусть он не чувствовал себя безруким, все равно периодически просыпалась горькая обида, не дававшая спокойно смотреть на обладателей Искры. Это было довольно сложно, учитывая то, с кем он зимовал бок о бок. Только единиц спасало от его недовольство какое-то великое чудо, невероятное, странное, не поддающееся никаким объяснениям и зовущееся в народе симпатией.
— Огонь согреет, — Линшех бросил взгляд на потрескивающие поленья, прикинул, когда нужно будет подбросить еще дров, и пришел к выводу, что пока что можно довольствоваться имеющимися.
С благодарностью приняв чай и даже пробормотав "спасибо" вслух, Линшех немного выпутался из одеяла и подхватил кружку с чаем. На кухне было довольно тепло, это действовало умиротворяюще, но все же сонливость не появлялась. Шум ветра за окном вызывал у него исключительно тоску от осознания, что дальше снова будет эта зима, впереди еще целый месяц холодов, если не больше, а уже после можно будет начать постепенно оживать и оттаивать.
Все-таки лето он определенно любил больше, чем вот это все.
Глоток чая был осторожный, аккуратный, Линшех опасался обжечь рот. Что, собственно, и сделал, недовольно замычал, поморщился, понял, что все-таки с распитием он поторопился.
Ситуацию скрасило предложение Эльзбет приготовить что-нибудь.
— А ты сможешь? — поначалу Линшех удивился.
Разумеется, имелись в виду не конкретные умения готовить: это могли абсолютно все Ловчие, попробуй выживи, когда не умеешь чего-то делать. Вопрос был больше в том, что имелось здесь, на кухне. Он прекрасно знал, что продукты постепенно подходили к концу, приходилось экономить, чтобы, если зима затянется, не переживать о голодном времени. Их гильдия была не одной из тех, которая могла позволить себе жить на широкую ногу, питаться тогда и столько, сколько хочется. Они вообще, по сути, все были абсолютно нищие, разве что только крышу над головой имели.
— Было бы, конечно, неплохо, — быстро исправил сам себя Линшех, огляделся так, словно прямо сейчас под нос ему должна была прыгнуть какая-нибудь дичь или хотя бы банка с крупой. — Я даже помогу процессу, почему бы и нет, не стоять же мне столбом.
Он отошел в сторону, поставил кружку на стол, снял с себя одеяло, положил его на табурет. Тут же поежился от холода, передернул плечами.
— Да почему же так холодно-то!

Среди Ловчих все знали друг о друге практически все — ну, или ту половину, которую полагалось знать людям,  зимующим бок о бок. Встречи за пределами замка случались редко, а тут приходилось взаимодействовать, хотелось того или нет. Некоторые из них, как и сам Линшех, не путешествовали в одиночку, так, вдвоем или даже небольшими группами, было проще выживать.
И потом все так же, по группам, как общались, притаскивали друг другу мелкие подарочки.
В этом плане Линшеху, опять же, было проще, чем остальным: его ездовой зверь, который на деле таковым даже не был, предпочитал свежатину, радостно нападал на крупную дичь и не протестовал, если хозяин хотел отхватить кусок. Большую часть года голодно не было, разве что была проблема с тем, где остановиться, зимой же становилось тяжело и страшно. Они оба, и Линшех, и Пушистик, словно впадали в спячку, варга приходилось выпускать чуть ли не одного, чтобы он успевал пробежать по Пепельным Холмам, уйти дальше и отловить себе еду, выбираться следом за ним зачастую оказывалось слишком холодно. Так и выходило, что зима была абсолютно бесполезным временем года.
Но раз уж оно было так, что Эльзбет действительно собиралась ему готовить, по-настоящему решила одарить его каким-то уютным и непривычным теплом, нужно было, пожалуй, что-нибудь привезти ей будущей осенью, но что именно, он пока что не знал. Будет много времени, чтобы подумать.
Линшех задумчиво слушал и кивал, отмечая про себя, что уж лепешки-то он точно делать не умеет — пытался, но тщетно, только продукты зря переводил. Орехи же случалось видеть лишь в лесах, но они практически не тянули на нормальную еду, казались лакомством, излишком, поэтому постоянно обходились стороной. А тут, вон, оказалось, что их можно применять вот так.
— Подпол. Яйцо. Понял, — он покивал с важным видом.
Не хотелось отпускать Эльзбет на мороз, но Линшех понимал, что, возможно, действительно было лучшим выходом остаться ему в более или менее теплом помещении, чтобы не ныть еще больше. Он заметил за собой, что настроение начало становиться лучше, заулыбался даже и с готовностью пошел выполнять поручение.
Спускаться вниз оказалось немного сложно: в подполе было темно, Линшех едва не кувыркнулся, споткнувшись обо что-то, проклял весь замок, Ловчих и людей в целом, потом исправился, вслух произнеся, что, конечно, существовали все же хорошие люди, зря это он, та же самая Эльзбет и Келлахан на них тянули, пусть последний все-таки периодически страшно раздражал. Привычка говорить вслух с Пушистиком играла свою страшную роль, заставляла выдавать мысли вслух даже тогда, когда случалось оставаться одному.
Очень хотелось прихватить еще что-нибудь, но, пожалуй, стоило подумать о будущих голодных дня. Линшех взял яйцо, вернулся обратно, держа его в руке, застыл посреди кухни, оглядываясь так, словно где-то тут могли быть подсказки, что делать дальше. Их не оказалось, зато все еще стоял чай.
Вернувшуюся Эльзбет Линшех встретил широкой улыбкой и протянутым яйцом.
— Там были страшные демоны, которые попытались его отобрать, но после битвы я их победил, вот, держи, Лиззи.

совместно с Келлаханом
Линшех не удивился тому, что Эльзбет, окаазалось, прятала часть запасов для себя, он бы удивился, окажись вдруг наоборот. Каждый из них был приспособлен выживать в тяжелых условиях, к которым относились не только практически постоянно сопровождавшие жизнь в замке холода, но и рты братьев по оружию. И рты эти тоже хотели жрать постоянно, как и их собственные, поэтому приходилось тщательно заботиться о собственном брюхе. Линшех так вообще к большинству Ловчих нежных чувств не испытывал, поэтому был всеми руками за то, чтобы отхватить у них побольше.
Правда, сам не всегда успевал сделать что-то подобное, но добычу чаще притаскивал сначала себе и Келлахану, а потом уже делился с остальными.
— Ага, значит, по верхам мне прыгать? — он изобразил практически возмущение, но все равно пошел дальше, туда, куда указала Эльзбет, открыл шкаф и оглядел верхнюю полку. Да, ему получалось добраться сюда без труда.
Все-таки правильно, что достает муку с орехами именно он.
Линшех взял продукты — пришлось, чтобы сунуть руку как можно дальше и выцепить припасы, привстать на цыпочки и протереть шкаф пузом, — потом медленно выдохнул, прижимая их к себе, поморщился, обнаружив пыль что на одежду, что на ладонях.
— Живем в свинарнике. Тут не только холодно, но еще и пыльно. Отвратительно. Никаких нормальных условий для жизни, а потом еще после этого мы должны с энтузиазмом рвать пасти всяким тварям. Нет, Лиззи, ты прикинь, как раньше Ловчие жили, наверняка же лучше, чем мы. И жрали, должно быть, не раз в сутки.

В постели, если это сооружение можно назвать постелью, было холодно. Проснувшись, Келлахан сначала недолго смотрел в темноту, потом вздохнул, перевернулся на другой бок, посозерцал стенку.
Нет, так решительно не засыпалось.
В комнате было холодно, под одеялом, одним из оставшихся, второе из которых было принесено в жертву Линшеху, который ходил весь несчастный и сопливый, тоже не было лучше. И это при учет того, что Келль, в общем-то, мерз не так часто.
Привычки, впрочем, имели место быть.
Вздохнув, Эйфин встал, окончательно оделся и спустился по давно раскрошившимся и выглядящим, как зубы какого-нибудь гуля, ступенькам. Или как будто бы эти самые ступеньки эти самые гули обкусывали. Долго и смакуя. Внизу было не лучше, Келль, нахохлившись, как воробей, которому на голову капля упала, заметил свет из прохода, ведущего на кухню замка, и свернул туда.
На кухне, собственно, обнаружился болящий и Эльзбет. Последняя, похоже, решила спасать коллегу от голодной смерти, в то время как Линшех разорялся в эфемерных фантазиях.
— Когда раньше? — поинтересовался Эйфин, услышавший последнюю фразу, — Будучи на службе у императора Эренхаста? Да, лучше. Но и королевских почестей им никто не давал. Если смотреть уже после изгнания, то жили они так же, если только не хуже, Лин.
Келлахан подпер спиной ближайшую стенку, скрестив руки на груди. У них, похоже, здесь ночной сходняк всех, кто не спит. Особо буйных, в общем-то. И если Линшеха можно было оправдать просто тем, что он дурак, то они с Лиззи попадали в ту категорию, которые не спят, потому что... тоже, в общем-то, не очень умные.

Отредактировано Линшех Филтиарн (2020-07-08 13:13:23)

Совместно с Воробушком
Укор Лизхен в очередной ночной вылазке Рихард встретил с неопределенным хмыком, повесил на крюк у дверей лук, колчан и связку с гнилушками, и  принялся отряхиваться от пепла. Правильно сделал, что не стал заходить вглубь кухни, потому что пепел с него сыпался дождем. Ночь для него была самым лучшим временем для охоты. Особенно лунная ночь. Да и добычу отыскать было не в пример легче, потому что выползали подчас такие твари, которых днем не сыщешь. И как правило эти твари сами пытались поохотиться на охотника. Риск был, и был куда выше чем днем, но и добыча того стоила. А кроме того, восхитительное чувство свободы под безграничным ночным небом… Этого было не описать, и не объяснить. Но во всяком случае не Лизхен было отучить его от привычки, которой он обзавелся еще до ее появления на свет. Молодые Ловчие, тем временем, похоже, оценили его добычу, и гримаса Линшеха явно свидетельствовала о том, что, похоже ничего подобного ему раньше и в голову не приходило. Келлахан все же был чуть опытнее, да и подвизался среди Ловчих в те годы, когда Филтиарн предпочитал бродить в одиночку, и общался с остальными крайне неохотно. Поэтому молодому Единорогу не составило труда определить — для чего именно мастер-ловчий приволок такую ношу в замок
— Именно. — отряхнув пепел и с волос, Рихард ткнул хвост носком сапога, а потом ухватил его за кончик и поволок к столу. Теперь, когда трофей растянулся во всю длину, было ясно, что в длину тот был едва ли меньше трех метров, а на срубе имел почти четыре пяди в диаметре.
— А ты что, Линшех, никогда их не пробовал?

Эльзбет вздохнула глубоко, но тихо. Мастеру в плане этой ночной охоты что в лоб — что по лбу как было, так и есть. Поэтому Эльзбет ограничилась еще одним чуточку укоризненным взглядом, который, однако, пропал втуне. И девушка без энтузиазма переключила свое внимание на “добычу” Рихарда. Она что-то подобное видела уже не раз, и даже готовила, но как-то не сильно этому радовалась. все-таки привыкнуть есть некоторые части тварей, которые сами тебя едва не сожрали, было малость необычно. Вон Линшех, кажется, вообще мимо подобного опыта прошел. Лиззи адресовала ему сочувствующий взгляд. Не стоило ему показывать. что хвосты драконидов не пролбовал, ох не следовало. Мастер же теперь костьми ляжет, а накормит непросвещенного Ловчего добытым мясом, еще и спрашивать потом будет, ну как оно и приговаривать “ну вот видишь, съедобно же!”
— Думаю, это надо в подпол сгрузить, — тихонько предложила девушка, глядя, как под отрубленным хвостом собирается на каменном полу кухни лужица крови. Как-то не хотелось в ночи еще и уборку устраивать.

— Надо. — легко согласился Рихард, с усилием приподнимая толстую часть хвоста, и водружая примерно полметра его на стол. Хвост свешивался вниз, безжизненно растянувшись по каменному полу. — Только вот извини, девочка, но у меня с самого завтрака маковой росинки во рту не было. Пару кусочков на ужин, а остальное в подпол. Здоровенный, на дня три на всех нас хватит.
Серый поднял от своей добычи смеющиеся глаза и поглядел на молодых Ловчих.
— Ну чего, ребята? Составите компанию, полакомиться горячим жарким посреди ночи?

Как ни тихо говорил Линшех, а Рихард, хоть и стоял вполоборота, и казался целиком поглощенным своим занятием, его тем не менее услышал.
— Ну, как видишь, мы-то живы до сих пор. Хотя я ей чего только не скармливал.
Мастер со стуком воткнул нож острием в доску, отодвинул отрезанные несколько кусков, и с усилием приподнял оставшуюся часть хвоста, подставив ее срезом вперед. А пока Лиз, уже знавшая, что от нее требуется, поспешно заматывала срез тряпицей, дабы мясо не обветрилось — обратил на молодого человека смеющийся взгляд.

— Ну сам смотри. Охотник забивает оленя, и не стесняется употреблять в пищу его окорок. А остальное продает. Экономит на этом немало, да и жратва такая куда как получше того хлебова которое можно в каком-нибудь трактире получить, да еще с кислой харей трактирщика на закуску. А чем мы-то хуже? Ну, положим нежить или какую-нибудь гадину ядовитую ни на что кроме как на реактивы не пустишь, но драконид? Или ламия? Выдрать зубы-когти-глаза, с лизгов шкуру, с кого еще что придется, а остальное? Здоровенная туша в полтонны мяса — попросту гнить останется? Зачем? Чем они хуже тех же лосей и оленей? Хвост виверны, между прочим, запеченный на углях, прямо в чешуе, это я тебе скажу, королевское лакомство! В Сангаме я слышал, жаркое из змей, деликатес дорогущий. А у нас — вон, задаром, бери-не-хочу. А уж у этой красавицы.... — Рихард, приподнял срез, поглядел как Лиз затягивает узел, и нарочито облизнулся, словно бы намеренно дразнил молодого Ловчего — У нее мясо хоть и жилистое но аж сладковатое, жирное и вкусное очень. Как у миноги, если бы миногу с рождения заставляли на хвосте ходить. Сейчас сам узнаешь.

На этом, мастер кряхтя от усилия, взвалил хвост на плечо, и выдохнул шумно, как кузнечный мех. Все-таки ноша была тяжелой. Длинный суживающийся конец все равно продолжал волочиться далеко по полу, несмотря на то, что ростом Рихарда Рейно не обидел, да и откромсал он от этого хвоста порядочный кус, рассчитывая на четверых. По всему выходило, что тварь, любезно одолжившая свой хвост Ловчим на пропитание, отращивала эту важную часть тела не первый год, с любовью и тщанием, и очень хорошо кормилась, раз один только он вымахал на добрых два метра с гаком.
— Пошли, заморозить и правда не помешает — кивнул он Келлахану на дверь в подпол — Только не здесь! Потом это замороженное бревно тащить и руки себе отмораживать это не ко мне. Да и от художеств твоих тут теплее не станет, а и без того холодно как у Морры в заднице.
И, волоча за собой длинный, волочащийся кончик своего трофея, мастер протиснулся в дверь, и стал спускаться по лесенке в подпол, от души надеясь, что не навернется со своей ношей со ступенек, на потеху молодежи.

Келлахан действительно не испытывал никакого желания есть притащенную Вогелем добычу, но так уж получилось, что ничего другого, в принципе, у них не было, а до ближайших источников нормальной пищи, как минимум, сутки ходу. Подумывая о том, что было бы неплохо все-таки сходить за нормальным мясом, Келль вышел за Рихардом, спускаясь в подпол. Завтра можно будет и съездить - в Пустоши можно было найти дичь без особых проблем, только нужно было знать, где водятся табуны всякого мяса на ножках, которое умело крайне резво убегать. Это для Келлахана не было проблемой. Его магия была лучше любых стрел, пистолетов и мушкетов.
- Я подумал, что можно съездить за нормальным мясом. И, наверное, так и сделаю. Дашь мне свою лошадь на пару дней? Так я смогу утащить больше дичи, - задумчиво поинтересовался Эйфин.
На анга погрузить он сможет, максимум, туши две из крупных, может, три, если сам пойдет пешком, но тогда возвращение будет занимать вечность и мясо может испортиться и еще пару небольших тушек. А если у него будет еще одна лошадь, то количество добычи существенно увеличивается.
А там, возможно, получится растормошить какие-нибудь гнезда или что-нибудь такое, собрать каких-нибудь трав... в общем, можно было хотя бы на немного почувствовать себя человеком, а не вечно голодающим зверем, который питается Рейно знает чем и то сильно не всегда. Идея казалась ему хорошей, а если взять с собой Филтиарна, то на Пушистика тоже можно было нагрузить добычу - должна же быть хоть когда-нибудь эта вонючая скотина полезной?
Он спустился в подпол, подождал, пока Рихард бросит свою ношу, наскоро сплел плетение. Остатки хвоста сначала покрылись инеем, а после на нем нарос лед толщиной в несколько пальцев. Такие фокусы Келлю не стоили ровно ничего, а запас будет. Решив, что на улице не лето, а в подполе достаточно холодно - при дыхании вырывались клубы пара, - и лед не растает сам по себе, он не стал закреплять магическое плетение. Можно было, только смысла он не видеть. А так ледовые куски хотя бы можно будет сколоть или растопить, закрепил бы магией - это было бы практически невозможно.
- Готово. Пошли обратно? - поинтересовался Единорог и потер руки друг от друга, кивнув на лестницу. Оставаться в подполу, в котором было темно, что хоть глаз выколи, не хотелось. Уж лучше обратно к огню и туда, где есть еда и горячий чай. Иногда мерз даже Эйфин, который был сильно устойчив к низким температурам.

- Да хоть насовсем забирай - легко отмахнулся Рихард, сосредоточенно заталкивая свисающую вниз часть хвоста на длинную пустующую каменную колоду, некогда явно предназначавшуюся для разделки туш. - Если только твой анг во время ночевки не надумает заделать ей жеребчика, то проблем у тебя с ней не будет. Хоть и кляча клячей но бегает хорошо, и поклажу тащит неплохо.
За работой Кэллахана он не особо следил, потому как, зная способности водянника, был уверен, что тот заморозит мясо скорее сильнее чем слабее. Впору будет потом на спор среди своих поставить - кому хватит сил расколоть это замороженное бревно топором.
Внизу было не только холодно, но и темно, и пахло неприятно. Какой-то замороженной мокрой пылью, как ни дико звучит подобное сочетание.
Поэтому он был доволен, когда они один за другим выбрались обратно в кухню.
Одобрительно потянул носом, прищурился на швкорчащие на сковороде ломти,оценивая, сколько времени они будут еще поджариваться, и решив не тратить зря времени - вернулся ко входу, где оставил снаряжение. Забрал оттуда свой лук, уселся на низкий, грубо сколоченный, зато крепкий табурет у нижнего края стола, извлек нож, послюнявил кончики пальцев свобдной руки, и принялся перетягивать ослабевшую тетиву, упирая нижний конец лука в пол меж каблуками сапог.
Вопрос Линшеха застал его как раз в начале этого занятия, и Рихард усмехнулся как бы про себя, не отрывая взгляда от своей работы. Припомнил самый первый случай, когда Лизхен, ученичеству которой шел не то седьмой не то восьмой год, впервые попробовала то, Линшех, очевидно, до сих пор считал несъедобным. Собственно, девочка тоже могла счесть несъедобным то, чем он ее тогда накормил, если бы заранее знала - что это за мясо, плотное, жирное, словно в крупных ячейках заключенное меж  грубых продольных прожилок, тонкие куски которого имели почему-то одинаковую, строго овальную форму, в две ладони по длинному диаметру. А так ничего, съела как миленькая, благо одним ломтиком такой крохе вполне можно было наесться. Ну а чем было еще кормить ребенка, если к тому времени в сумке оставалось хорошо если несколько сухарей, из денег - пара мелких монет, а до городка, куда надлежало вернуться с головой добычи, и, соответственно, заработать - не меньше суток пути. Хорошо еще тогда утомленная тяжелой охотой девочка воспользовалась его настойчивым предложением и легла соснуть, так что не задавала вопросов - почему это мастер так тщательно и долго вымачивает овальные ломти мяса в ручье, и полощет их точно енот-полоскун пойманную лягушку. Зато когда ее разбудил ароматный запах жаркого, поджариваемого на прутьях, кусками, проложенными виноградными листьями и толстыми кольцами дикого лука - стало уже не до вопросов.

[indent] - Это вряд ли, - откликнулся Келлахан, услышав про жеребчиков.
[indent] Анг вообще производил впечатление слишком ленивой скотины, чтобы вообще жить. Келль, впрочем, знал, насколько эта "ленивая скотина" может ломиться вперед, чтобы откусить кому-нибудь половину чего-нибудь. И как профессионально Конь умеет затаптывать. Но в плане всех остальных активностей анг действительно был ленивым и не проявлял вообще никакого интереса, разве что к еде. Это было удобно - не нужно было следить за животиной. И даже при всей странной любви анга к Пушистику, даже варгу иногда доставалось на орехи, когда Конь был не в духе. Один раз пришлось держать его за рога в прямом смысле слова, чтобы тот не откусил Пушистику хвост - варг полез с играми, пока анг был не в настроении. Но это происходило редко.
[indent] Так что вряд ли будут какие-то проблемы с кобылой Рихарда, а увезти он сможет куда больше, потому что что-то Эйфин не слишком-то и хотел пробовать хвост. А вот притащить каких-нибудь обычных оленей или кабанов дело было отличным.
[indent] Вернувшись на кухню, Келлахан тоже сел за стол, подтащил к себе оставленную Эльзбет кружку, благодарно ей кивнув, сделал глоток и довольно вздохнул, прикрывая глаза. Что-то он за день умудрился устать, и сейчас сесть и пить чай было особенно хорошо, даже несмотря на то, что Линшех продолжал выдавать миллион слов в минуту.
[indent] - Ну, яйца аликанто отличаются от обычных как минимум тем, что пока их достанешь, можно клювом в затылок получить, - хмыкнул Единорог, а потом посмотрел на Рихарда. - Да, давай, Серый, расскажи нам, что кого ты еще ел?
[indent] Представлять было страшно. Сам Эйфин как-то даже не додумывался жрать того, кого убил по заказу, потому что обычно все было, конечно, плохо, но не до такого, чтобы не было, что есть. Всегда найдется какой-нибудь заяц или олень, которых можно пристрелить и съесть, а вот жрать тварей как-то не доводилось, да и не хотелось. Даже тех, кто не обладал какими-то ядами. Мозгами Келлахан понимал, что по факту это все равно оставалось обычным мясом, но вот от этого легче никак не становилось и даже запах, идущий с плиты, сейчас не вызывал огромного энтузиазма просто потому что Келлахан знал, что там жарится.

- В одиннадцать - нарочито недовольно проворчал Рихард, бросив на девушку взгляд исподлобья - дескать, что, подловить хотела? А вот тебе неожиданный ответ - Дождевых червяков распробовал с голодухи.
И, насладившись моментом (а как же, ввернул противный нежданчик вместо истории, на которую явно подбивала Лиз, огорошил тем, что задумка не удалась, пустячок, а приятно), хмыкнул, пряча улыбку в уголках глаз.
- Знаешь как язык мне развязать да? Вот совсем нечего делать сейчас ребятам, как мои байки слушать?
Впрочем, протест был чисто номинальным. Почесать языком Рихард любил, да и богатая на приключения жизнь таила про запас великое множество всяких историй, и раз уж молодежь, похоже, не возражала послушать, так отчего б и правда не скоротать время до позднего ужина за рассказом?
- Но если "что-то такое" подразумевается, что из разряда рабочей добычи, то в двадцать два. За несколько месяцев до инициации. - он покосился на Линшеха и предупредительно-шутливо погрозил ему пальцем - И не вздумай щериться! Я, в отличие от вас троих, к Ловчим не дитем попал, а сам пришел, да в том возрасте, в каком вы, юные гении, уже чуть ли не пятый год заканчивали, потому и в двадцать два только инициировался. 
Так вот. Пришел однажды в Гильдию заказ... не поверите. Из Верхнего Сангама. Объявилась у них там какая-то нечисть, которая целые плантации выедала, ну, то есть людей, а не посадки. Сколько ни отправлял тамошний калиф, не теперешний, а отец его, своих воинов разбираться- так они и исчезали. Да не поодиночке а целыми отрядами. И продолжалась эта свистопляска, оказывается, без малого, год с гаком, но упарились они по-настоящему с этим делом разобраться, только когда оказалось, что тростника да кофе для торговли, свезено процентов на тридцать меньше ожидаемого. Пожалуй, и это бы никого не смутило, кабы калиф не получал свой процент от ежегодных сделок. Скупердяй он был видно большой, почесатья изволил, только когда собственный карман пострадал. Да и дальше выжидал, никак смириться не мог, видно, что к чужакам за помощью это вроде как позор по-ихнему. И ведь, каков прохвост, даже когда уже донельзя приспичило, и то, оговорил, что заплатит максимум за двоих Ловчих, включая транспорт с него. Чего там на верхушке нашей, да как, обсуждали - не знаю, не присутствовал, но пришли они к выводу, что послать следует магов крови. А таких в гильдии было раз-два и обчелся. Причем буквально, эти "раз-два" были мой наставник да я. Как добирались до Сангама, не вздумай спрашивать Лизхен, знаю я твои "вопросы"-подковырки, не помню! И обратно тоже. Мой старик был предусмотрителен как барсук, и столь же ленив, так что, уверен, он меня попросту заглохнул, чтобы не возиться. Зато в самом Сангаме... - Рихард мечтательно поднял глаза к закопченным камням потолка и аж причмокнул - Красота! Жара, песок, скорпионы - и буйные оазисы. Плантации как клетки на шахматной доске, ровненькие, а меж ними - пески, пещеры, ущелья аж белые, до того солнцем прожаренные, что известковые скалы чуть ли не светятся, как из белого агата выточенные, и каждая трещинка в них -четка как узор на кружеве. И в глубинах тех ущелий какой только живности не обнаруживалось, да таких, что до того только на картинках видел. Но то все уже потом рассмотрел, а прямо с порта нас взяли в оборот ихние воины песков, затолкали в носилки крытые, да поволокли на встречу с заказчиком. Понятно, что заказчиком выступал сам калиф, но нас бы к нему и на десяток пушечных выстрелов не подпустили бы. Встретил нас какой-то тощий тип в тюрбане шире собственных плеч и бородой по пояс, указал - с каких плантаций вести перестали поступать за последнее время, потом нас снова погрузили в паланкин и в путь, в окружении все тех же воинов. Конвоиры, кстати, до самого отплытия не отставали ни на шаг, только что в нужник не сопровождали, у дверей оставались, хоть на том спасибо. Так что осмотреться удалось уже на месте, и за краткое время после. А на месте - пустая кофейная плантация, ведра да лопаты валяются кто где, брошенные хижины, кое-где наполненные кувшины, в домиках двух - плошки с какими-то усохшими овощами, в сарае для наказаний пара брошенных плетей, да один закованный, обезвоженный до полного изумления, но еще живой... Полное ощущение, что жили люди, а потом по какому-то ляду, бросили все, да и испарились кто где был, побросав все, что в руках держал. Тот, который в цепях был - оказалось, раб, которого как раз учили уму-разуму на сангамский манер, но почему-то бросили и ушли. Но он ничем помочь не смог - умом тронулся пока висел в пропекаемом как печь сарае, и жажду только собственной кровью утолял. 
Рихард прервал рассказ, чтобы зажать зубами край тетивы, в то время как второй рукой накидывал петлю для узла, затянул, отпустил, попробовал пальцем натяжение. Удовлетворенно отложил лук на столешницу, взялся за подостывшую чашку, адресовав Лиз благодарный кивок, и продолжил
- Виновника торжества мы искали дня четыре. И нашли не потому, что обыскали каждую моррову трещину в округе - на то понадобился бы не один месяц, а только потому, что красавец этот проголодался и выполз на новый промысел, учуяв как мы с нашим конвоем мимо пробирались. Оказался шай. Старый, громадный как шхасса, хитрющий как скот, и быстрый как водомерка. Ни разу ни до ни после никого такого шустрого не видел, и это при его-то габаритах. Выжили мы, только скормив ему, предварительно, почти весь наш конвой. Дурни, решили, что долг обязывает их и в охоте участвовать . Минуты не прошло, как весь десяток побросал оружие и поперся к нему на ужин, как бараны на водопой, сколько мой старик не пытался их удержать. В общем, пришлось использовать ситуацию, и пока шай с ними разбирался - тупо таранил башкой, да лупил хвостом, даже кусаться время экономил, сквалыга - пробирались под его моррову шкуру. Наверное в гранитную глыбу пропихнуть плетение легче бы оказалось. Но в общем, добрались до мозгов, прикончили, как раз когда от десятка осталось трое, да настолько загипнотизированных, что обратно пришлось везти их в позе переметной сумки на их же лошадях, и то, они несколько суток потом от транса отойти не могли. До ближайшего поселения было с полдня, и вот там мы удивились: зубы-то мы с собой везли, но бей тамошний, что нас принял, немедленно отрядил людей с арбами за тушей. Причем именно за тушей а не за шкурой. Нам-то правда до его интереса к туше тогда дела не было. Завалились спать, наутро прибыл за нами новый отряд конвоя, да в столицу препроводил на торжественную благодарность. Благодарность демонстрировалась тем, что нас усадили за общий стол, чуть пониже соли, на пиру в честь избавления от шая. Зубы на обозрение выставили, пили да жрали так что за ушами трещало, танцовщиц разглядывали, пыжились да трещали как сороки. Словесных плюшек нам так и не полагалось, зато кормили как на убой. Причем в буквальном смысле - кухня у них настолько острая да пряная, что думал мозги через уши вытекут и убой этот случиться еще ранее десерта. Но, странным образом все оказалось удивительно вкусно. Тот случай, когда аж слезы из глаз, и ух, все горит, а во рту тут же вновь возникает привкус этой еды, как отпечаток вкуса, но уже без шлейфа из специй, и так и тянет взять еще кусочек. Да и блюда выглядели так, что я никак понять не мог, что это за мясо. Ни птица, ни дичь, ни обожаемые сангамцами баранина с козлятиной.. что-то мясное, вкусное, но, вместе с тем - непонятно что. И вот после уже, когда получили мы от этого большетюрбанного мешочек с оплатой - дернул меня баргест спросить - что мы, собственно, ели. Так тот удивился, и пояснил, что ели мы того самого шая. Что в их климате привыкли не разбрасываться едой, и имеют множество способов аппетитно приготовить совершенно любое мясо. А уж мясо ядовитых змей считается подлинным деликатесом. Готовят его в специях и меду, в земляной печи, и в соус добавляют крошечную толику яда, для придания особого вкуса.
Рихард умолк, и с извиняющимся видом пожал плечами.
- Собственно, тогда и сообразил я, что добыча-то тоже съедобна. Положим, не вся, трупоедов и нежить есть даже помешанный не станет. Да и не каждая часть в условно-съедобной добыче, на самом деле съедобна. Но в общем, направление мыслей, думаю, уловили. Раз сангамцы смогли придать мясу этой старой твари такой вкус, значит это возможно. Вот оттуда и завезли мы возможность употребить трофей для еды. И возможность эта, можете поверить, не раз и не два выручала, когда не хватало денег на еду, а нормальная добыча не попадалась.
Он поглядел на Кэллахана. Реакция Линшеха на хвост была настолько однозначной, что можно было и не спрашивать, а вот то, что Эйфин сказал о причине притаскивания хвоста в кухню, наводило на мысли. Откуда он знал, что трофей предназначался в пищу? Ведь из молодых так никто не делает. Так неужели же и сам пробовал?
- А ты? Неужто ни разу не довелось?

Отредактировано Рихард Вогель (2020-07-25 03:27:45)

[indent] Келлахан слушал историю, больше увлеченный описанием Сангама, чем чем-то еще. Это была страна, в которой ему хотелось побывать, хотя он понимал, что даже его невероятно сильная магия там будет слабее, чем обычно. Источников воды мало, пустыня, даже растительности мало. Но и тем не менее, ему всегда хотелось увидеть, что на самом деле из себя представляет Сангам, потому что пустыня в Кьересе казалась ему чем-то не таким огромным и существенным. Море песка он переносил действительно сложно. Магия, конечно, присутствовала, особенно с учетом того, что он всегда носил с собой флягу с водой, но и тем не менее, все равно сильно сдавала по всем фронтам. Так что там работать ему было крайне проблематично. Это уже не считая того, что пустыня в принципе не была самой дружелюбной к путникам местностью, чтобы по ней просто так погулять. Помимо тварей, живущих в песке, там были и змеи, и скорпионы, и куча другой ерунды, которая тоже могла свести в могилу - как и моррово солнце днем и такой же морров холод ночью, что пробирало даже Келлахана. Тем не менее, слушал он с интересом, подперев подбородок рукой и делая небольшие глотки из щербатой чашки.
[indent] Вопрос Рихарда был почти ожидаем. Он посмотрел на Линшеха, потом снова перевел взгляд на Серого и чуть пожал плечами, как будто не знал, что ответить, помолчал.
[indent] - Варга. Еще в ученичестве, - ответил Эйфин спустя несколько секунд. - Гадость еще та. Но зато я точно знаю, что не сожру Пушистика, даже если он достанет меня и я его убью.
[indent] Да, история была той еще. Уже тогда Келлахан долго сопротивлялся, пока учитель практически силой не впихнул в него прожаренный кусок варжьего мяса. Мало того, что оно было жестким, так еще и отвратительным на вкус. Да и вонял тоже так, как будто лежал не полчаса, а полвека, как минимум. Собственно, ничего хорошего из этого не вышло, потому что на середине этого куска Келля вывернуло - и есть он больше стал. А потом никогда не экспериментировал с попытками сожрать чью-то конечность. Мало ли, может, сейчас повезет больше, хотя он был готов к любому исходу. И хорошо, что тогда он был еще сопляком, а сейчас его учителя уже давненько не было в списке живых. Иначе этого варга он бы ему точно припомнил и заставил бы сожрать еще что интересное. И желательно ядовитое.
[indent] - Поэтому я не особо горю желанием есть собственную добычу. В дороге практически всегда можно найти какого-нибудь зайца, словить рыбу или что-нибудь такое. После того единственного куска варжьего мяса меня выворачивало так, что я думал, выплюну вообще все, что есть внутри. Повезло, не выплюнул. Ну, а рука на изначально мертвое существо - мы как-то с Линшехом нашли мертвого единорога со спиленным рогом, которого убили браконьеры, - у меня просто не поднимется рука. Поэтому, можно сказать, не считается. Да и то, мой замечательный наставник меня заставил, чтоб ему в Яме было весело и задорно еще много столетий.
[indent] Это было, конечно, не единственное, что его заставляли делать в ученичестве. Хорошо, что его разорвала какая-то тварь, потому что взрослый Келль вряд ли бы дал дорогу, пересекись они сейчас на узкой тропе. Просто так, за все хорошее. И именно поэтому ему импонировал Рихард - над своей ученицей тот не издевался.

Рихард хмыкнул.
- Ну да. Это ж все равно что волка употребить, или собаку. Вот ни разу рука не поднималась, кстати, хотя в Диких землях, видел, и собак жарили, на вертеле, предварительно обваляв в меду и каких-то травах. Только не ворчи, Линшех, на Пушистика никто не позарится.
Он допил чай, и неожиданно сам для себя вспомнив кое-что, прыснул от смеха. И тут же, все еще с улыбкой качая головой, пояснил причину своего веселья
- Забавно. Когда еще жил дома, у нас среди мальчишек ходила такая присказка-вопрос, мол, если сварить русалку, суп получится мясной или рыбный. Вот знал бы, что через столько лет этот вопрос не покажется мне лишь шуткой, и я, вполне серьезно смогу поразмыслить над ответом, что, пожалуй, все-таки рыбный, потому что антропоморфную часть тела есть нельзя, а хвост ее таки рыбий, в воде с рождения живущий.

Он поглядел на внезапно застывшую Лиз, и отчего-то веселый блеск в его глазах потух, сменившись настороженностью. За те восемь лет, что она буквально росла у него на руках, он изучил ее превосходно, и улавливал перемены в ее настроении чуть ли не нутром. И сейчас отчего-то от нее повеяло каким-то холодом и потерянностью. И не спускал взгляда до тех пор, пока девушка не встрепенулась, и не взялась за прерванное было дело. Тогда и сам встал, чтобы помочь, и снял с огня тяжелую сковороду. Не удержался от ехидного жеста самолично выложить на тарелки молодых коллег по ломтю, хотя ехидничать по сути было не с чего. Происхождение мяса можно было определить разве что по форме - все ломти были одинаковые, правильной формы овала разделенного пополам. В остальном же - содержимое тарелок выглядело и пахло как обыкновенный бифштекс. Все еще поскварчивая и истекая уже не розовым, а золотистым соком, аппетитно потемневшее мясо было едва-едва розоватым в самой глубине и аккуратно прожарено с краев, а запах стоял такой, что рот сам собой наполнялся слюной, особенно, если учесть что с самого утра в этом самом рту и маковой росинки не было.
- Ну-сс, угощайтесь, молодежь. Лучший бифштекс, который только можно раздобыть в Холмах.