- Две с половиной тысячи?! - Рихард аж присвистнул в изумлении. Мгновенное восхищение, правда, мгновенно сменилось чернейшей тучей и он нахмурился. Результат подсчетов оказался неутешительным. Ловчие могли, выжимая из лошадей все силы, пройти в сутки больше ста двадцати километров, но выдержать такой марш дольше нескольких суток кряду мало кто бы смог. Выходит, за десяток дней они могли пройти расстояние, которое моррова воздушная телега пролетает за сутки. Да еще, если этот полудурок, которому приспичило будить старинные силы, явился из-за моря, и туда же и умотал, то напрямик по воде за ним не поскачешь.
Ох, как же не хотелось. Как не хотелось Рихарду допускать, что горе-визитер явился из империи! Как хотелось цепляться за малейшие сомнения, за надежду, что он может быть откуда-нибудь поближе. Хотя бы потому, что в Эренхасте это летающее недоразумение, способное лететь над морем напрямик, окажется раньше, чем погоня доберется до ближайшего порта.
Однако, находка Линшеха разом поставила все по местам. Мастер выпустил из рук последнюю из валявшихся коробок, и поднялся, глядя на молодого Ловчего потемневшими глазами.
- Двенадцатое февраля. Меньше двадцати дней назад, выходит, это летучее корыто вылетело из Эренхаста. И, соответственно, меньше чем за двадцать дней снова окажется там. А мы за эти двадцать дней, сможем едва ли добраться до.... - он осекся, сухо сплюнул в пепел и со вздохом махнул на лошадей.
- Поехали. Здесь больше искать нечего.
Возвращались уже не так резво. У лошадей, проделавших долгую бешеную гонку в темноте, изрядно поубавилось прыти, да и всадникам было о чем подумать. О чем думал Линшех Рихард не знал, а вот у него самого мысли крутились ой какие невеселые.
Конечно, если Кэллахан был прав, и вынесенная этим паршивцем из города "бомба" рванет в ближайшее же время, то любая погоня оказывалась бесполезной. К тому времени, как Ловчие сумеют отыскать хоть какой-то транспорт через море, от Эренхаста останется лишь недоброй памяти воспоминание. А за тем и всему миру, по предсказанию Эйфина, придет быстрый и веселый конец. Было бы, в таком случае, из-за чего огород городить, вполне можно потратить эти последние денечки не в тщетных метаниях а, в кои-то веки - в собственное удовольствие, напоследок.
Ну а если нет? Если он ошибся, и "рванет" далеко не сразу? Откуда парню знать точные сроки? Предполагать - да, но ведь  не более. Значит, возможна и отсрочка. На месяц, на два, на полгода? Особенно если этот любитель приключений - не полный идиот, и не попытается тут же сходу и сразу приступить к широкому использованию новых возможностей. В таком случае, погоня вполне имела смысл, и даже некоторые шансы на успех.
Хотя, какие, к Морре, шансы. Ловчим отправиться в Эренхаст? В Эренхаст, нашпигованный Смотрящими, как гнилая туша опарышами, и любой встречный из них, любой патруль, да чего там говорить, любая воротная стража распознает Ловчих с закрытыми глазами.
Под пригревающими лучами солнца Рихарда пробрал озноб.
Каково будет сунуться туда не только Ловчему, но еще и магу крови? Не просто самоубийство а форменный идиотизм! А ведь придется. Не отпускать же ребят одних, об этом и речи быть не может. На секунду мелькнула крамольная мысль - ну не отпускать конечно, но ведь с ними может поехать кто-то еще? Мелькнула, и тут же исчезла. Детей нельзя оставлять без присмотра, даже если небо начнет рушиться на землю, а значит Доран, Крат и Драгомир отпадают. У каждого из них есть ученики, причем малолетние. Монро слишком стар для такого путешествия, и больше в замке никого нет. Отыскивать кого-то из разбредшихся кто куда с концом зимы остальных Ловчих - нет времени, да и знай еще где их искать. Значит, больше некому.
Вернуться на родину?
Казалось, он вновь ощутил липкие, тяжелые, ледяные объятия болота и тошнотворный вкус тины. Надрывный лай собак.
А ну стоп! - мысленно влепил себе оплеуху  - Нехрен накручиваться! На лбу у тебя не написано - кто ты есть, а контролировать Искру научился давно. Если не привлекать лишнего внимания и не разбрасываться Силой, то ничем ты от того же Кэллахана с точки зрения любого Смотрящего не отличаешься, и если не принесет нелегкая на пути патруль с магом разума, то ничего особо страшного и не случится.
А просто Ловчим... что ж, быть Ловчим в Империи, это, конечно, риск, но, по крайней мере, это всего лишь риск, а не стопроцентная мгновенная пуля в лоб. А риск - вещь неизбежная и привычная. С тем же успехом можно лишиться собственных кишок не отходя и мили от Аэтадда, в любую из ночей любого года, если не повезет.
Зато ехать по Эренхасту окольными путями, по лесам и захолустным деревням в его компании ребятам будет не в пример безопаснее. В мелких поселениях, где каждый чужак на виду, закупить еды или спросить дорогу он сможет не возбуждая ничьих подозрений - ни итерийским акцентом, ни экзотической живностью. Кстати о живности...
- Если нам придется ехать в Эренхаст, то Пушистика придется оставить в Аэтадде. Там нам не будут рады, а уж стоит хоть одной живой душе увидеть всадника на варге, так о присутствии Ловчих молва понесется со скоростью зайца, которому подпалили хвост.

В том, что Пушистик найдется, Рихард не сомневался ни секунды. Варг хорошо знал дорогу к замку, а мысль о том, что на него кто-то мог наброситься по пути, ему и в голову не пришла. И был рад, увидев огромный мохнатый вихрь, летевший напрямик к Линшеху от остатков старой крепостной стены. Как еще не опрокинул вместе с лошадью, что парень соскочить успел. Ловчий не удержался от улыбки, глядя на их объятия, и, собственно, и без слов Линшеха было ясно, что в ближайшие минуты тот из объятий варга не выберется. Так что дальше он поехал один, даже не озаботившись взять под уздцы дорановского мерина - тот флегматично потрусил за Найной, совершенно не интересуясь дальнейшей судьбой своего бывшего седока. 
Рихард соскочил с седла во дворе, и повел обоих животных в конюшню. Сумбур мыслей в голове становился все разрозненнее. Тут мешались и угроза глобального катаклизма, и маячившая на горизонте необходимость что-то с этим делать, и бессвязные прикидки как именно за все это взяться, и сугубо бытовые мысли о том, что еще пара таких скачек и каркас старого седла явно треснет под задней лукой, и что мерина надо бы обиходить первым, потому как скотинка все-таки чужая, и внимания требует больше...
Однако, заняться простым и понятным делом ему не дали. Из конюшни выскочил паренек, лет тринадцати - один из учеников Дорана, и словно так оно и надо - забрал у него повод. Вот те на. Впору было удивиться. Редко когда удавалось вот так, явившись в замок - попросту передать кобылу кому-то другому. Прям как аристократ какой, у которого дом, конюшня, и куча челядинцев. Учеников, конечно, случалось использовать во всяких хозяйственных работах, но в это время дня им всем полагалось безвылазно сидеть в учебных комнатах, ведь даже практические занятия начинались лишь после полудня. То, что паренек околачивался в конюшне, явно поджидая его - означало лишь одно - занятий у него сегодня нет. А значит...
Да и белке пьяной было ясно, что это означает. Слишком уж стремительны и значимы были события этой ночи, чтобы разрешались они далее лишь по их разумению. Так что, входя в большой зал, Рихард уже знал, что его там ждет.
Знал. И все равно неловко поежился.
В гильдии Ловчих иерархия была делом, по большей части, условным. Любой Ловчий, пусть даже лишь вчера прошедший инициацию мог обращаться ко всем остальным на "ты", вне зависимости от опыта и иерархического положения собеседника. И наборот - тот же Доран, с которым Рихард сдружился с самых первых своих дней в замке, хоть и стал магистром, а оставался все тем же - ни гонору, ни особого авторитета, ни каких-либо привилегий это звание не приносило. Разве что обязывало кучей дополнительных обязанностей, начиная за надзором за учебой и инициацией, и заканчивая удвоенным ежегодным взносом в казну Гильдии.
Единственным исключением был Первый. Единственный человек, к которому все без исключения в гильдии обращались на "вы". Единственный, чьи распоряжения были обязательны к исполнению. И единственный, вызывавший у Рихарда отчетливый дискомфорт одним своим присутствием. Показывался он так редко, что чаще всего о его присутствии в Аэтадде просто забывали. Чем он занимался и где бывал - Рихард никогда этого не знал, да и не интересовался. Но сейчас - он был здесь. А вместе с ним - оба магистра. Никого больше. И все трое, кто сидя, кто стоя, застыв неподвижно ждали... его. Ну да, этого, верно, и следовало ожидать.
Рихард прошел в середину, остановился, переводя взгляд с одного на другого, озадаченно решая, что сейчас надлежит делать, но голос Первого избавил от вопросов.
- Садись, Охотник. Садись, и рассказывай все по порядку.
Рихард вздохнул, сел в кресло, сиденьем которому служила обточенная лопатка лизга, обтянутая паклей и чьей-то уже давно облезлой шкурой.
Странно, но все путаные и долгие события этой ночи, начиная с путешествия Кэллахана с Линшехом, кончая находками на месте стоянки дирижабля,  нехитрые выводы, сделанные из всего этого - удалось изложить хоть и подробно, но достаточно сжато по времени.
Слушали его в гробовом молчании, не перебивая, даже когда он говорил о вещах, о которых Первому уж наверняка, хоть что-то да рассказывали. Молчали и после того, как он умолк. Не то переваривали услышанное, не то размышляли о своем.
Наконец Первый заговорил, и говорил очень ровно, словно даже не был удивлен или возмущен.
- Молодой Эйфин совершенно прав. Хоть это и противоречит законам Ловчих, но это был, пожалуй, тот единственный случай, ради которого я готов был бы оправдать убийство человека вне пределов самообороны. Речь идет об обороне всего нашего мира. Жаль, что было потеряно столько времени.
- Уж ясно теперь - буркнул Рихард - Кабы от того самого места, где я нашел парней, пуститься сразу в погоню - может и успел бы догнать его еще до взлета. Так откуда ж было знать. Кэллахан и заговорить-то смог не раньше, чем через час, после того, как его по голове шарахнуло.
Первый лишь задумчиво кивнул, давая понять, что его сожаление не является упреком в промедлении, а просто выражает положение вещей.
- И что теперь? Надо ведь что-то делать - не выдержал Доран, все так же неподвижно стоявший в простенке между двумя оконными проемами, затянутыми пузырями. - Но вопрос - есть ли смысл, что-либо делать. Маг этот улетел, и нам его не догнать. А если все-таки попробуем, то не успеем доехать даже до первого ближайшего порта.
Первый в задумчивости покачал головой.
- Не думаю. Юный Кэллахан горяч, как и все молодые. Но мир наш прочнее, чем ему кажется. Полагаю, не ошибусь, если скажу, что катастрофа разразится не сразу. Если этому магу хватило сил не разорваться тотчас же по выходе из города, на границе между тем, что принял он в себя и окружающего мира, более того, добраться до берега и улететь, то это означает, что он, по крайней мере, сумел удержать эту силу под контролем.  Долго он ее, безусловно, не удержит, но какое-то время у нас есть. Возможно - месяц. Возможно больше, но не намного.- он поднял глаза и обвел взглядом собравшихся. Остановился на Рихарде.
- Его следует обезвредить, куда бы он не поехал. Как бы ни был невелик шанс на успех, мы должны попытаться.
- Но кто? - вопрос этот, очевидно не давал Дорану покоя. Он нетерпеливо постукивал ребром ладони по каменной плите подоконника.
У Рихарда язык чесался ответить, но он промолчал. Пусть уж лучше все это имеет вид директивы от Гильдии, а не частной авантюры. Итак ведь ясно, что выбор невелик.
- Не ты, Доран. Не Драгомир и не Монро. - проронил Первый. - У вас ученики. Остаются только молодые.
- Их нельзя отправлять одних - не утерпел Рихард, и осекся, наткнувшись на пронзительный взгляд.
- Имеешь в виду себя, Охотник? - Первый не утруждал себя обиняками.
- Ты рехнулся? - Доран был более прямолинеен.
- А кого еще? - мастер вскочил с кресла.  - Вдвоем они Морра знает чего наворотят, и, чего доброго, попадутся в первой же деревушке. Достаточно послушать их говор, они же оба итерийцы, не самый распространенный в Эренхасте акцент. Да и внешность у обоих приметная, и поведение. Привлекут внимание как пить дать.
- Стало быть, если попадешься ты, то шансов выкрутиться будет больше? Ты спятил, ловчий, маг крови! - Доран сжал кулаки. Что ж, понятно было, что он никак не захочет отпускать приятеля в Эренхаст, но, прежде чем кто-либо успел добавить что-то на эту тему, разговор ушел в другую сторону.
- Не слишком ли ты рубишь сгоряча, Рихард? - проронил второй из магистров, до того не раскрывавший рта. -  Кто это "вдвоем"и"они"? Филтиарн и Эйфин? Положим, Филтиарн подходит - он превосходный воин, один из лучших что я видел на своем веку, и, несмотря на молодость уже относительно опытен. Но Эйфин слишком серьезно ранен Он встанет на ноги еще очень нескоро, а время не ждет. О ком же втором речь? 
Кровь бросилась Рихарду в лицо так, что во мгновение ока он побурел как свекла. Молодых Ловчих в замке оставалось только трое. И если не Кэллахан, то... Лиз? Нельзя дать ему о ней упомянуть вслух! Пришлось задержать дыхание и сглотнуть, прежде чем он сумел заговорить.
- Кэллахана я в дороге вылечу.
- А везти его как? Мешком в седле? - отчетливая ирония в голосе магистра отдавала холодом - Боюсь, даже твои умения, Рихард, окажутся бесполезны, если в промежутках между лечением, пациент будет трястись перекинутым через седло, больной головушкой вниз.

Как всегда, в критической ситуации, решение, хоть и причудливое, зато надежное, отыскалось мгновенно.
- Сделаем носилки. Укрепим между двух коней, и примотаем к ним. Первые дни выдержит, а там... - глаза мага крови блеснули мрачной уверенностью. Не так уж часто ему приходилось выкладываться по-полной в чьем-либо лечении, а уж с тех пор, как Лиз выучилась, он и вовсе редко этим занимался, с полным основанием заявляя, что целительница она превосходная. Но про себя он все-таки прекрасно понимал, что талант талантом, а опыта он не заменяет, и что если он сам возьмется за дело всерьез, то быстро поднимет на ноги даже полутруп, если уж приспичит по-настоящему.  - Он встанет. Быстрее, чем если бы оставался здесь.
- Да уж, если оставить Кэллахана в замке лечиться, и отправить кого-то другого, то он, когда очнется, камня на камне от Аэтадда не оставит - горько хмыкнул Доран - Никаких катаклизмов дожидаться не понадобится. Нет уж. Надо отправить и его тоже.
Первый слушал их перепалку задумавшись, и не глядя ни на кого.
Впрочем, выбирать действительно не приходилось. Из дееспособных старших, не считая старика Монро, в замке оставалось четыре человека, считая и обоих магистров. И у троих из них были ученики. Свободным из них был только Рихард. Впрочем, можно было еще выбрать Крата -ученик у него был один, да и тот уже на пятом году, но Крат практически не владел имперским, и в такой экспедиции был бы очевидной помехой.
- Хорошо. - наконец решил он, и поднял голову. - Поедете втроем. Ехать придется быстро, и понадобится быстрый транспорт через море.
При упоминании о море Рихард едва не позеленел, но, благо, на его физиономию в этот момент никто не глядел, потому что Первый продолжал, не меняя тона
- Средства на транспорт мы вам выделим. В конце концов, если вы опоздаете, то средства эти Гильдии больше не пригодятся. О пропитании и снаряжении позаботитесь сами.
Рихард выдохнул. Вопрос о деньгах приходил на ум и ему. Правда он был в более выигрышном положении, чем многие - привычка постоянных ночных охот в Холмах, приносила ему достаточно реагентов, чтобы он мог не только оставлять их Гильдии, но и брать часть себе, и использовать как запас для пополнения средств на Пути, но для того, чтобы найти покупателя на такие товары требовалось время, которого сейчас не было, да и на троих бы не хватило. Решение Первого очень упрощало дело.
Несколько секунд все молчали.
- Что ж. - Первый обвел собравшихся взглядом, с молчаливым вопросом, хочет ли кто-то добавить что-либо еще. Желающих не нашлось, хотя Доран, со сжатыми зубами, и постукивающий кулаком по плите, казалось, снова готов выговорить приятелю все, что думает о его инициативе. Но отсутствие выбора заставляло молчать и его. - Тогда все. Иди готовься, Охотник, и передай Линшеху, чтобы тоже собирался в дорогу.
Рихард молча кивнул, адресовал Дорану взгляд - полу-ехидный, полу-торжествующий, полу-обнадеживающий, словно говоря "Ура, вышло по-моему! Ну да ладно тебе паниковать, все будет хорошо!" и вышел из зала через внутреннюю дверь, ведущую в коридор к жилому крылу.

Отредактировано Рихард Вогель (2020-08-04 00:22:31)

*Совместно с Воробушком
Рихард торопился. Хорошо, что вещи были уже почти собраны, всё-таки со дня на день собирались выезжать.  Были готовы и куча новых стрел, и лук только вчера перетянул и натёр заново, уложкны были и нехитрые пожитки, и смена одежды и пара одеял. Оставались только реагенты, которые он сортировал перед всей этой паникой, а с ними уже нечего было церемониться. Попросту сгрести в сумку все, что не успел разобрать. Если ехать втроём, то и средств понадобится много. А времени на то, чтобы зарабатывать по дороге не будет. Значит, такой запас, который можно обратить в деньги никак не окажется слишком велик. А ещё надо было выспаться. Хоть часа четыре. Надо быть полным идиотом пускаться в далёкий путь, проведя предварительно такую вот ночку не сомкнув глаз. Ещё провести с Кэллаханом кое-какую предварительную работу перед поездкой. Да, и приготовить носилки же. Но это будет вдвойне быстрее, если подписать в помощь Линшеха, когда и он выспится.
Рихард завернул за поворот и едва не налетел на знакомую фигурку.
- Морра! Лизхен, что ты тут делаешь?

Эльзбет была чужда подлость, она не привыкла говорить издалека, не любила обман. Но огонь злости, горя в груди и отдавая горечью на языке, заставил её пойти на несвойственную хитрость:
- Мастер, я собрала все наши вещи, их спустили к восточному выходу. Сумка Линшеха тоже там. Вещей хватит на четверых на пару недель дороги, но придется закупаться в Миоке, если маршрут будет к морю.Четверку лошадей, включая Найну, подготовит мальчик из подопечных Монро. Выезжать можно, как только дадут отмашку.
Воробушек чуть перевела дух. Недлинная речь далась сложно от того, что девушка все норовила зачастить, сказать задуманное поскорее.
Все сказнное было сущей правдой, да только доклад мог бы и подождать. Лиззи прибегла к нему лишь с одной целью: посмотреть на реакцию Рихарда и на то, что он скажет ей в ответ. Хватит на четверых, четверка лошадей -  она как могла подводила его к заветным словам. "Ты не поедешь." Три слова, и плотина её самообладания прорвется. Но пока еще она смотрела внимательно, ждала ответа. Быть может, он просто не упомянул её на совете ибо то, что она поедет с ним, было само собой разумеющимся, привычным, как дыхание.

-На четверых? - Рихард нахмурился. - Благодарю, конечно, Лизхен, но никого четвертым совет не посылал. И, кстати, откуда ты вообще знаешь, что мы едем и куда?

Лиззи вспыхнула, потупилась было, но вздохнула и сжала кулаки. Ей так хотелось вступить в спор, что она не подумала об объяснении. И не стала закапывать себя глубже:
- Я слышала. Мастер, я поеду с вами. Я не останусь здесь одна снова!

- Слышала? - Рихард полуехидно полунасмешливо вздернул бровь - Хочешь сказать "подслушала"?
Это позабавило бы в любое другое время. Сам он никогда не был моралистом, и не мучился сложносочиненными проблемами из разряда "нехорошо" и "не полагается" . Не испытывал он проблем с тем, что нехорошо подслушивать или, скажем, нельзя читать чужие письма. Его подход к жизни был прост и практичен. Зато вот Лиз придавала этим условностям даже слишком большое значение, и было бы забавно подразнить ее напускным ворчанием. Но последующие ее слова были слишком важны, чтобы тратить на это время. Поэтому и не стал, а заключил просто:
- Нет.

- Да.
Эльзбет упрямо подняла голову. Она выглядела такой тоненькой, маленькой и уставшей, что странно было, как она - она! - вдруг может дать отпор мастеру.
- Мастер... Я уже не ребенок. И больше, - она сглотнула, прежде чем сказать это, - не ваша ученица. Я прошла инициацию, стала полноправной Ловчей, и даже вы не сможете мне приказать. Я поеду. Если придется, поеду следом, другой дорогой, в обход и как только смогу, но я последую за вами в Эренхаст. Не смейте бросать меня, если не хотите, чтобы я перестала верить вам.
В голосе, вопреки собственному ожиданию и чувствам, у Воробушка не было напора или вызова. Она говорила спокойно, лишь далеким отзвуком звенела страхом ссоры.
- А если вы уважаете меня хоть немного, как и весь ваш вложенный труд, не пытайтесь переубедить.

Рихард вздрогнул и побелел так, что в полумраке коридора его лицо стало похоже на гипсовую маску покойника. Ему показалось что он ослышался, но нет. Она говорила и дальше. Говорила такое, от чего и половины в любое другое время хватило бы ему просто повернуться и уйти не прощаясь. В любое другое время. Но не сейчас. И неважно, что в груди полыхнула боль и сковала до самой челюсти. Неважно, что во рту появился горький вкус желчи, а в животе странно заныло, как в детстве, во времена злых, бессильных, голодных слез и беспомощных жалоб обращенных к небу с вопросом "за что?!". Все это неважно. Раскиснуть, расчувствоваться, устроить показной сеанс саможалости? Нет уж. Потом, да, потом, он знал, он будет вспоминать эти слова. Не брошенные в запале, сгоряча, а нанизанные тщательно и спокойно, отчего земле впору было разверзнуться под ногами. Потом. Но сейчас, надо было, будь оно все проклято, выбить дурь из ее юной головки. И на смену затопляющей горькой боли пришел гнев.
- Вот как. - он ответил не сразу, лишь тогда, когда понял, что сможет справиться с собой. Только вот голос странно осип, стал тихим, почти чужим. - Что ж. Прекрасно. Я слышал, любому учителю рано или поздно приходится услышать такое от своего ученика. Что ж, благодарю тебя за то, что это случилось так рано. По крайней мере, я избавлен от иллюзий. Но вот ты, Эльзбет, сильно ошибаешься.

Его голос и реакция были подобны пощечине. Лиззи ожидала взрыва, буйства и крика. но не этой тихой отповеди. Она замерла, не зная, что говорить и как, и медленно подняла брови: почему? В чем она ошибается? Она сказала все верно, все так, словно взвесила и ни о чем не забыла, по кирпичику-слову выстроив оборону, чтобы он не смог пробить стену и не пытался.
Но как обычно Рихарда было сложнее прочитать и предсказать, чем Эльзбет бы хотелось. Он не стал долбиться в стену, он обошел ее по кругу и напал с тыла на любопытство.
-...? - вопросительный взгляд, мастеру очень знакомый, и болезненная тишина коридора были ответом ему.

- Ты все-таки еще совсем ребенок. И приоритеты у тебя совсем детские. Грозишь мне утратой уважения и доверия, за то, что не хочу брать тебя с собой. Как избалованное дитя, которое отказываются брать на увеселительную прогулку. Что ж, если уважение и доверие ко мне в твоих глазах действительно стоят так мало - ты не слишком многое потеряешь с их утратой - в глазах Рихарда бушевала черная боль, сквозила в тихом голосе, даже не пытаясь спрятаться под приличествующую наставнику сдержанность. Впрочем, чего мелочиться - она ведь сама сказала, что он ей больше не наставник, значит и не к чему держать марку - Мы едем не на прогулку, девочка. Мы едем в Эренхаст. Для тебя эта поездка - самоубийство. И мне плевать - будешь ли ты меня уважать или нет, и что годы, что я в тебя вложил не будут стоить для тебя ни гроша - но ты останешься живой. И я не позволю тебе туда поехать, даже если понадобится упросить Первого чтобы тебя упрятали под замок и не выпускали ближайшие несколько месяцев. Ненавидь меня если захочешь - твое право. Но поехать туда, где каждый шаг для тебя - смертельный риск я тебе не позволю.

Лиззи вспыхнула. И в ушах зашумело от поднявшегося обжигающего – испепеляющего – чувства вины.
- Я не... Нет, мастер, я не это имела в виду! – начала она, сбилась, вдохнула рвано. Он делает это специально. Он куда лучше неё в словесной борьбе, да и во всем другом лучше, но пусть. Плевать. Она его не отпустит, даже если он и сам от неё отвернется.
Глаза Воробушка полыхнули не просто решимостью, но чем-то темным. Он хочет посадить её под замок? Он сам научил её слишком многому, чтобы дверь не смогла её удержать. В замке слишком привыкли к её кротости, и в этот раз, единственный раз, это может сыграть Ловчим не на руку, если сейчас она проиграет эту самую сложную борьбу. Когда дорожишь, идти лоб в лоб сложнее всего, и каждый собственный удар наносишь и себе тоже.
Но Эльзбет не сказала ничего из промелькнувшего в мыслях плана вслух. Давать мастеру лишнее оружие против себя – не сегодня.
- Значит, вам туда ехать можно? Вам, магу крови и Ловчему, можно? И умереть там, оставив меня в безвестности,  - тоже? Так-то вы цените собственную жизнь. Конечно, что вам до неё! А что, если я без вас жить не хочу?
Девушка сглотнула. От впившихся в кожу ладоней ногтей было больно, но таким далеким было сейчас это чувство, что скорее бы Воробушек проткнула насквозь тонкую кожу, чем разжала кулаки.
- Простите меня, мастер, за жестокие слова. Но и вы жестоки, и даже не понимаете, насколько. Моя смерть найдет меня, где бы я ни была, и ни вы, ни я, никто другой не изменит этого. Меня не нужно защищать. Но со мной можно было бы попробовать считаться.

Рихард открыл было рот, но смолчал. Задохнулся воздухом, который так и застрял где-то в горле, не дойдя до легких, и словно бы вовсе забыл о том, что надо дышать. От ее слов в ушах зашумело, а слова... слова... Ох, Рейно, да разве так бывает, чтобы по только что чугунной кувалдой нанесенным ранам - потоком света, тепла, чем-то невыразимо мягким, чем-то, отчего одновременно и щемит и поет сердце - касались такие вот слова. Горло сжало так, что захотелось заорать, разрыдаться, пробить стену голыми руками, сделать хоть что-нибудь, потому что ведь невозможно, ведь разорвет душу на части!
И слова умерли. Все, заготовленные заранее, и забытые за полученным ударом слова - исчезли и перестали существовать. Все эти увещевания, начиная с того, что девочка, буквально фонящая магией, привлечет внимание гораздо быстрее любого из них просто потому что на нее будут оборачиваться да попросту привлеченные ее юностью и красотой. Заканчивая тем, что тащить ее в Империю это все равно, что заколачивать гвозди этим новейшим чудом техники под названием мик-ро-скоп.
Он молча опустился рядом с ней на колено, как делал это тогда, когда она была совсем маленькой, только теперь уже смотрел на нее снизу вверх. Мягко прогладил ладонями ее руки от локтей до кистей, удержал их в руках.
- Воробушек. - говорить сквозь сжатое странным спазмом горло получалось плохо, с очевидным трудом - Эх ты, воробушек. Мой маленький, взъерошенный, простодушный, храбрый воробушек. Ну не могу я, пойми! Не могу! Мне-то там как раз ничего особенного не грозит, Эренхаст моя родина, я не привлеку к себе лишнего внимания, не вызову досужего любопытства. А тебя заметит любой зевака, просто оглянется посмотреть, на тебя будут обращать внимание и кумушки на рынках и пьянчуги в тавернах. Ты не отдаешь себе отчета в том, какая ты выросла красивая. Там где я попросту такой же обыватель как десятки прохожих - ты - яркий факел, притягивающий взгляды и любопытство. Понимаешь? Да еще и с акцентом. Да еще и привыкшая больше к штанам, чем к юбке. На тебя будут обращать внимание больше, чем на нас троих вместе взятых. А привлечь к себе внимание в Эренхасте - это смерть. Воробушек! - голос Рихарда надломился, он теперь почти шептал - Не могу я. Не хочу, чтобы ты туда ехала. Я не переживу, если с тобой что-то случится, ну как ты не можешь этого понять. Для меня это слишком важно, чтобы заботиться о твоем или своем самолюбии. Неужели не понимаешь?

Воробушек обомлела на миг, потом взглянула так преданно и нежно, как только у неё получалось. Перехватила руки мастера, сжала в своих. Она бы и заплакала, наверное, да сил не было, и только тянуло ужасно в груди – до земли, до морровой ямы даже.
- И я не могу, мастер. Не могу вас лишиться. Если вы уедете, с вами уедет моя сила, все мое существо, и я погибну в этом замке, где никто и за сотню жизней не займет ваше место. От тоски и неизвестности. Вот! – она вдруг вырвала руки, порывисто вытащила небольшой кинжальчик из древних ножен и одним махом отрезала добрый фут от длинных волос. – Это всего лишь волосы. Мне их не жаль. Я покрашу их сурьмой, притворюсь мальчиком, немым и незаметным. А ваш подарок – колечко – защитит от угроз. Прошу вас, мастер, умоляю. Вы и только вы – моя семья. Не разлучайте меня с собой в дни, когда время мира может быть сочтено.
Бессильно опустив руки, она разжала пальцы, рассыпав по полу отрезанные локоны. Воробушек настраивалась на битву, а теперь чувство было, что проиграла войну, и давно-предавно. Только вот не поняла, какую и когда.

- Эй! - переход от непривычной открытости к шоку был слишком резким. Рихард аж подскочил на ноги, выдернул кинжал из тоненькой ладошки. - А ну не сметь!
Сам вдруг понял, как нелепо выглядит, и как забавно его возмущение, словно ее пламенная грива была его личной заслугой. Не удержался, сгреб девчонку в охапку.
- Ты! Ты! Зараза! Нет, это же ни в какие ворота не лезет! Ты ж из меня веревки вьешь! Ну я тебе устрою! - скорчил зверскую физиономию и провернулся несколько раз на пятке, буквально раскрутив ее ногами в воздухе, благо еще коридор был достаточно широк. Услышанное так глубоко встряло в сердце, что ком в горле, вместе со всеми собственными, впервые в жизни высказанными вслух словами, так и грозил увлажнить глаза, совершенно невозможным и непедагогичным образом, и с этим приступом непривычной открытости надо было что-то делать.

Эльзбет от неожиданности вздохнула резко, поднятая в воздух, обхватила мастера за шею. Что он делает? И от чего от этого у неё словно камень с души свалился, аж рассмеялась? И как вот это называется. когда мастер будто держит в руках ее, птички, сердце, и может то сжимать, грозя раздавить суровостью, то разжимать, отпуская в полет? Нечестно. И все равно безотказно.

Дурачество помогло, спазм разжался, задышалось ровнее, и почувствовалось себя более ли менее привычно. Только после этого Рихард поставил, наконец, Лиз на землю и, привычно скрестив руки на груди, глянул с преувеличенно суровым видом.
- Мальчиком. Незаметным. Как бы ни так. Ты....
Тут снова сообразилось, что он начинает противоречить сам себе. И возражать, как ни странно, оказалось вроде тоже нечем.
Вот же, правда, женщина, хоть и маленькая. Моррово порождение - веревки вьет, а ему это еще и приятно. Ну и что будешь с ней такой делать? Неужто правда взять? Но это ж бред, абсурд, совершенно невозможно! Самоубизм, идиотийство и прочее!
И, драть весь этот проклятый мир всеми порождениями морровых ям почередно, он уже понимал, что все равно это сделает. Да просто потому, что от этих ведьминских слов "прошу, мастер" защиты еще не придумали. А может потому, что девочка, может быть и права - с тем же успехом она рискует да хоть в той же Итерии, если оставшись одна отправится на обычный промысел, и применит магию. Если она будет рядом, то он за ней, по крайней мере, хоть присмотреть сможет, чтобы не натворила дел. А то ведь иначе... одна, на промысле Ловчих...
По коже продрал дикий мороз, от которого все волоски на руках встали дыбом. Мысль, которая пугала его все время ее обучения, мысль о том, что однажды она одна отправится по Пути - эта мысль уже была не просто мыслью, она стояла прямо перед ним, во плоти, была ужасающе реальна и до ее воплощения оставался лишь один день!
Один! День! Если он уедет, то она отправится промышлять одна, как, собственно и делают почти все Ловчие. Кэллахан и Эйфин, работавшие в паре, были скорее исключением.
От таких перепадов впору было рехнуться.
Рихард сжал голову руками так, словно хотел расколоть собственный череп. Зажмурился.
Не помогло.
- Брысь! Надо выспаться перед дорогой! Возражения не принимаются!  - буквально прорычал, не открывая глаз и не глядя на нее, с полной уверенностью, что просто рехнется.

Эльзбет захлопала ресницами, на ворчливость и сведенные брови в этот раз не отреагировав привычной быстрой покладистостью. Он что... разрешал ей ехать? Правда? Девушка шумно втянула воздух, разом растеряв и без того подорванные ночным бдением, нервами и долгой магией силы, на пару секунд оперлась плечом о стену.
Надо было что-то сказать, желательно что-то вроде "Я понимаю опасность" или "Я вас не разочарую". Да что угодно, чтобы мастер понял, как бесконечно важно ей за ним следовать и быть рядом. Но вместо слов она вдруг бросилась на шею, сжала крепко за шею, привстав на мысочки и в струнку вытянувшись. Обняла - крепко-крепко! - и убежала, будто не было, пока Рихард не передумал и не забрал обратно вырванные так сложно и тяжело слова.

Рихард открыл глаза только когда ее дробные шаги замерли в конце коридора. Осмотрелся, вздохнул. Не веря тому, что тут, собственно происходило. Поглядел на стену. Там, среди двух рассевшихся камней, в месте выкрошившегося раствора кто-то смеху ради посадил чучело крысы. Чучело было сделано самостоятельно, а потому было топорным и нелепым, походило на уродливую игрушку.
- Я сошел с ума?
Крыса не ответила. Ловчий шумно выдохнул.
- Согласен. Ладно... времени мало.
И направился по коридору, гадая, где искать Линшеха - во дворе с варгом, в комнате, где они тепла ради, ночевали с Кэллаханом вдвоем, или еще где-нибудь.