ДАМИАН ХИЛЬ

Своих родитель Дамиан помнил только в далеком детстве. Маленькая деревушка в Кьересе подверглась страшной болезни, всех, кто был здоров или кого, как полагали врачи, возможно было вылечить, вывезли. Дамиан попался им случайно: выкатился под ноги, размазывал по лицу грязь пополам со слезами, дергал за рукав с просьбами помочь маме, упрямо вставал, когда его отпихивали, а потом и вовсе накинулся на докторов с кулаками.
Как оказалось, любые попытки пятилетнего мальчишки были тщетны хотя бы потому, что его мама на тот момент была уже несколько часов как мертва. Двумя днями ранее отец Дамиана отправился в город за лекарством, но так и не вернулся, то ли испугавшись и сбежав, то ли погибнув от рук разбойников.
За Дамиана просили все имущие и здоровые жители деревни, обещали заплатить, если его возьмут в город вместе со всеми. Так и началась его жизнь: с фонарей, стоящих рядами, экипажей, вместо телег, дам в богатых платьях и с чистыми руками, мужчин, на одежде которых не было ни пылинки — и со стойкого запаха лекарств, стонов и плача. Дамиан сидел в больнице, наблюдал в окно за представителями высшего общества и ужасно хотел стать одним из них, но понимал, что может разве что поиграть с дворовыми мальчишками, скорчить важную рожу и пройти, стуча по земле сломанной палкой на манер этих модных тростей.
Длилось это, впрочем, недолго. Из больницы пришлось уйти, когда минуло едва ли не пять дней, его опять посадили в экипаж вместе с несколькими детьми, отвезли в дом, больше напоминавший сказочный дворец, и сказали, что они будут отныне жить здесь.
Играть в дворян в приюте оказалось скучно, здесь пришлось привыкать к иным правилам. Оказалось, что тихим и скромным быть нельзя, могут не заметить, лишить еды, а то и вовсе затоптать. Нередко старшие отбирали у младших еду, кричали, заставляли выполнять за них работы, а все младшие, как один, пытались напакостить ближнему своему, чтобы отхватить кусок побольше, когда его будут чего-нибудь лишать в наказание. Дамиан был в числе этих маленьких зверят, откровенно не дотягивающих до статуса нормальных людей. Он воровал с кухни, подставлял тех, с кем ночевал на соседних кроватях, покупал расположение старших, вел себя ровно так, чтобы выжить и не лишиться хорошего самочувствия. Уже через три года обитания в приюте он, на тот момент только ставший девятилетним и еще по-настоящему не заживший, имел собственную свору, знал, кого стоит обходить, а кому надо щелкнуть по носу – и щелкал же, не щадя и не жалея.
Неизвестно, чем пришлось бы заниматься Дамиану по жизни, если бы страшная болезнь не стала подбираться к нему и здесь, в городе. Распространение заразы было быстрым, отчего-то даже гораздо быстрее, чем в деревне: не прошло и двух недель, как был объявлен карантин с запретом на выезд.
Дамиан, пожалуй, умер бы еще там, все же заболев, но спасла его сущая случайность, в лице которой выступал молодой мужчина, зачем-то прокравшийся в приют, убивший его главу — будто и без этого проблем не хватало! — и заметивший следившего за ним мальчишку. Бежать мужчина не спешил, он сел рядом с Дамианом на корточки, деловито поздоровался, познакомился, спросил об умениях, а потом предложил отправиться вместе с ним. Причин отказываться не было, к тому же, всегда была возможность вернуться назад: город удалось исходить вдоль и поперек, стены не могли задержать детей.
Он помнил, как они сели с Хавьером — именно так звали мужчину, — в экипаж, как его угостили пирожками, а потом сознание почему-то уплыло, а воспоминаний не было. Пришел в себя Дамиан только тогда, когда они ехали через поля, а Хавьер, напевая под нос, точил оружие. Струхнуть тогда пришлось не на шутку, выброситься через окно, чем вызвать после только громкий и заливистый смех.
Ссадины и царапины Хавьер обработал, только после этого, вдоволь нашутившись и насмеявшись, объяснил, что никто убивать Дамиана не собирается, но, возможно, он не справится с чем-то из того, что на него собираются возложить, да и смерть теперь должна была стать его верной подругой. Понимания все это не добавляло.
Позже стало яснее. Всю ночь Хавьер рассказывал про Ардарио Кор, а утром они прибыли в другой город, бывший значительно крупнее предыдущего, забрались в самый настоящий дирижабль, и Дамиан был согласен уже на все, лишь бы ему дали подольше посмотреть сверху вниз на землю, а еще продолжали кормить так же вкусно, как сейчас.
Он согласился, особо не думая, а после у него не было ни малейшего шанса пойти на попятный.
Тяжелее всего было привыкать к ядам. Первый месяц Дамиан не понимал, что происходит, постоянно падал в обморок, не мог нормально думать, его тошнило. Вокруг были люди, но помутненный рассудок не запоминал ни лиц, ни имен. Все они смеялись, говорили, что сначала всем плохо, просто нужно потерпеть, будет лучше. Дамиан даже один раз просил убить его, увидел самый настоящий нож, поднесенный к горлу, взвыл и передумал, чем вызвал только еще более громкое глумление окружающих. Потом постепенно стало улучшаться состояние, Хавьер хвалил так, словно в этом всем не было Рейново провидение или Моррова случайность.
После этого стали заниматься его обучением.
Чего только Дамиан не узнал за те годы, что Хавьер держал его при себе и учил всему, что знал. В гильдии он был Мэтром, долго торговался, чтобы в обучение никто, кроме него, не лез. На задания он таскал Дамиана с малолетства, часто работа выходила за границы Кьереса, приходилось мотаться по свету, смотреть на мир и всякий раз восторгаться новым открытиям. Вид мертвецов не пугал, как и убийства, совершаемые прямо на глазах, с этим проблем не было. Зато Дамиан, увидев однажды, как умирает подстреленная лань, рыдал несколько часов, а после еще два месяца отказывался есть мясо, уверенно заявляя, что животных убивать нельзя. Это все, казалось, смешило Хавьера гораздо больше, но подобное он не пресекал, хотя пытался объяснять, что такое поведение лишено всякой логики.
Ассассином Дамиан стал, когда ему еще не было восемнадцати: его обучение все не заканчивалось, казалось, должно было длиться вечно, если не продолжаться после смерти: Хавьер всегда находил что-то новое, делился этим, заставлял читать книги и пересказывать, порой читал вслух самостоятельно. После длительных странствий они осели в Эренхасте, жили в поместье, которое, как оказалось, принадлежало некоему виконту фон Саэсу, у которого имелся сын.
Когда Дамиан успел стать сыном Хавьера, он так и не понял, но протестовать не стал: так было даже удобней приживаться.
Местные Ардарио Кор были странными, члены гильдии грызли друг другу глотки, проливали крови столько, что текучка была едва ли не ежедневной, и весь низ вечно сменялся, стоило только моргнуть глазом. Нападали даже на Дамиана, но лениво, так, словно действительно надеялись обить одним только легким движением. Собственными руками в первый год он положил не меньше десятка ассассинов, плевался, предлагал Хавьеру уехать куда-нибудь, хотя бы обратно в Кьерес или вообще в Западную конфедерацию, получал короткие указания терпеть, прикусывал язык и выживал дальше.
В двадцать три года он уже звался Охотником, но был нелюбим многими: поднимался Дамиан по головам, по натурально отрубленным головам тех, кто стояли на пути и мешали.
Грызня внутри гильдии не нравилась не только ему, но и Хавьеру.
Прошло время — и они оба стали предпринимать действия по улучшению. Ходы их были параллельны, практически слаженны. Дамиан получил звание Мэтра в двадцать шесть лет, вместе с ним и возможность зарабатывать больше денег, обзавелся собственным имуществом, все реже бывал в поместье Хавьера, но всегда был осведомлен о том, что происходит. Иногда они собирались вдвоем, сидели и подолгу разговаривали.
Хавьер метил на место Шепчущего, и Дамиан готов был ему помогать по мере своих сил. У него уже имелась собственная репутация, отработанная за годы, люди, которые ему доверяли, и все это он готов был вручить во имя благого дела, как и собственную способность стоять у плеча, пока рука, закрепленная за этим плечом, кормит.
Каким-то образом план пришлось изменить: многогодовая и многоходовая работа провалилась, когда Хавьера убили, а Дамиан, не особо долго размышляя, собственноручно прикончил на рассвете следующего дня Шепчущего, поднял в гильдии волну, сметающую всех, кто был против, резко уменьшил число членов Ардарио Кор Эренхаста, прислал пожелания доброго здравия Черной Руке и тут же стал устанавливать свои порядки, о которых вежливо сообщил в том же письме, в котором писал про здоровье. Он понимал, что за ним следили, но работа явно оставляла всех довольными. Сомневавшихся, что человек двадцати восьми лет от роду может стать достойным Шепчущим, удавалось успешно переубеждать.
В поместье Дамиан больше не возвращался: нашел возможность сделать его детским приютом, беспрепятственно звался сыном Хавьера, даже вспомнил, что имеет титул, от которого, впрочем, проку было гораздо меньше, чем от собственных способностей пробираться туда, куда душа пожелает. В большинстве случаев Дамиан звался настоящей фамилией, полагавшейся ему по праву рождения, именно под ней был известен в Ардарио Кор и всем, что было связано с работой.
Жизнь гильдии текла размеренно. За шесть лет на посту Шепчущего Дамиан не потерял хватку, но успел перестать прижигать все каленым железом. У него появилось множество связей, большой количество денег, спускаемое то на благие дела, то на развлечения, недвижимость и верные последователи, а еще — недоброжелатели, которых набиралось столько, что приходилось постоянно быть начеку.
Работе гильдии не помешала смерть императора, разве что наоборот подкинула больше дел и, как следствие, денег.

• имеет низкий мягкий голос, а смех — лающий, скрипучий;
• плохо справляется с гневом, способен наброситься на человека, если по-настоящему разозлится;
• на имперском говорит с небольшим, но вполне различимым акцентом;
• не гнушается расслабляться, накуриваясь опиумом, напиваясь и пользуясь услугами «ночных бабочек», более того, является постоянным клиентом у трех из них;
• питает страсть к сангамскому колориту, поэтому дом имеет явный восточный флер, заключающийся и в используемых благовониях, и тонких газовых шторах на окнах и порой даже на стенах, темных оттенков в интерьере с преобладанием оттенков красного и золотого;
• несмотря на любовь к Сангаму, одевается в соответствии с местной модой, в одежде предпочитает исключительно темные оттенки, редко делает ставку на эффектность образа, больше отдавая предпочтение практичности и удобству;
• вне дома предпочитает пищу не принимать и даже не пить, разве что только из личной фляги. Если все же приходится, перед употреблением проверяет еду и питье на наличие яда;
• является меценатом одного из театров Эргентвера, раз в три месяца анонимно перечисляет крупную сумму в фонд детского дома.

Физические: хорошо держится в седле, мастерски стреляет из лука, арбалета, пистолета и ружья, саблю и шпагу вообще легко принять за продолжение его руки. Предпочтение отдает кинжалам, как метательным, так и нет, пистолетам, а еще саблям, хотя с последними свободно по городу не побродишь. Изучает техники ведения рукопашного боя других стран, но в деле применяет их редко. Передвигается бесшумно и быстро, способен спрятаться, при желании даже затеряться в толпе и ускользнуть в тень. Отлично владеет собственным телом, не имеет проблем с балансировкой и удержание равновесия, в большинстве случаев, падая, способен сгруппироваться. Способен терпеть боль и неудобство.
Интеллектуальные: мастер ядов, знает, что с чем смешать и где достать противоядие. Умен, быстро соображает, хорошо усваивает информацию. Способен после недолгих размышлений пересказать разговор даже приличной давности. Суть ухватывает быстро, может находить несколько вариантов решения проблем, рассматривать ситуацию с различных сторон, находить ту, при которой итог будет более выгодным. Внимателен и наблюдателен. Владеет имперским, кьером, вейлом, изучает итерийский, знает несколько выражений на сейнате. На всех языках, кроме кьера, говорит с акцентом, причем в каких-то акцент менее заметен, в каких-то — сильнее. Имеет неплохое образование, ну эрудитом Дамиана назвать нельзя — знает много и из многих областей, но поверхностно, знаниями способен похвастаться только профессиональным, остальное на уровне любителя. Хитрый, самовлюбленный, беспринципный и амбициозный.
Бытовые: способен держать дом в порядке, неплохо готовит, но все это предпочитает возлагать на плечи слуг. Понятие уюта имеет несколько своеобразное, поэтому все места, которые он признает своими собственным, рано или поздно обретают черты притонов и борделей. Обладает вкусом в одежде, следит за собственным внешним видом в той степени, в которой это вообще необходимо, не увлекается.

• держит дома самку белого питона, зовет ее своей девочкой и красавицей, кличек не дает, также у него есть вороной конь Огонь;
• имеет собственные дома в Эргентвере, Лосгарде и Отро;
• приют Светлой Анны по документам принадлежит барону Дамиану фон Саэсу, но своей собственностью сам Дамиан его не считает, в отличие от картинной галереи в Западной Конфедерации;
• ресурсы гильдии своими личными не считает, но имеет собственные счета в нескольких банках, не бедствует и позволяет себе жить умеренно роскошно.

Планы на игру: не определился, на чьей стороне буду, но точно влезу в политическую борьбу у трона.
Участие в сюжете: активное.
Связь: все у админов.

Отредактировано Дамиан Хиль (2020-07-06 15:20:37)