За пустым проемом узкого, похожего на бойницу окна черным зевом раскрывалась ночь. Темная и беззвездная, как бездна, в которой жил лишь ледяной ветер, несущий пепел вниз с безжизненных склонов Холмов. Рихард стоял у окна так долго, что все тело успело закоченеть, но он этого, впрочем, почти не чувствовал. Часы проходили друг за другом, вечер перешел в ночь, ночь ползла к полуночи. Один за другим гасли огоньки в комнатах и залах, которые были кое-как приспособлены для жилья. Древний замок засыпал, и единственным звуком, царствующим сейчас над ним, был лишь свист ветра. И шорох пепла по почерневшим от огня и времени каменным стенам.
Как же любил Рихард эти безжизненные, дикие и страшные места, которые стали ему новым шансом на жизнь. Любил всегда, с самой первой зимы, двадцать семь лет назад. Подавляющее большинство учеников, да и большинство старших - ненавидели свою вынужденную родину. Свой полуразрушенный замок. Полуголодные зимы, ледяные ветра и вечный вкус пепла на губах. Ненавидели. А он любил.
Любил всегда.
И вот, пришла ночь, когда даже это не могло спасти.
Черная. Без звезд. Холодная. Пустая.
Провал, в котором жив лишь ветер с пеплом.
Рихард стоял у окна и смотрел в черноту, как в собсвеную душу.  В душе тоже было черно. И пусто.
И в ней тоже отныне останется лишь ветер с пеплом.
Потому что Воробушка больше не будет.
День, который должен бы неминуемо наступить - наступил. И прошел. Был и ритуал, во время которого он стоял, не смея дышать и до синевы сжав руки, не желая даже думать о том, какую цену может запросить дух. Было короткое облегчение, от осознания того, что цена оказалась невысока. Были инициации и двух других, завершивших в этот год, и был отказ третьему, обучение которого решено было продлить еще на год. Были и поздравления, и традиционный маленький праздник, практически пир, особенно по сравнению с их обычным зимним рационом.
Были и смех старших, и шутки молодых, и растерянные глаза только что инициированных, которых, так же традиционно, поддразнивали.
Обошлось, правда, без обычных ночных похождений, когда свежеинциированные отправлялись в вечер по холмам, отметить первый день свободной жизни.
Этот вечер принадлежал им. Он знаменовал их вхождение в круг Ловчих уже не как учеников, а как равных. И наставники, после того, как оставляли ученика наедине с Первым, для инициации - не имели права к ним подходить. В любой другой день - да. Но не в этот вечер.
Традиция называла это ритуалом разрыва, разрыва нити между наставником и учеником, после которого они оба считались равными. Оба - ловчие. Поправки на статус в иерархии и опыт мало что меняли в отношениях. Вчерашние ученики и магистры все были на "ты".
Рихард ушел к себе сразу, как только понял, что сможет сделать это незаметно. Когда, после ужина все внимание сосредоточиось на инициированной троице. За столом кусок в горло не лез, и слушать шутки, подначивания и советы неофитам от "бывалых" - таких же, в сущности молодых, лишь немногими годами старше - было выше сил.
Остановился перед окном, да так перед ним и остался. Час за часом, пока внизу вначале все шумнее, а потом, постепенно, все тише и тише звучали голоса. Пока, наконец, не затих последний звук. Пока над Аэтаддом не воцарился лишь голос ветра.
Вот и все.
Все.
Он не чувствовал ни холода. Ни тупой, сдавливающей боли в сердце, которая, время от времени, просыпалась два последних года. Вообще ничего, кроме пустоты.
Она выросла. И теперь - самостоятельная. Ей больше не нужен наставник. И уйдет она одна в этот огромный мир, в котором на каждом шагу таких как они, ждут ловушки.
Ну как она, она, его девочка, пойдет одна, да хоть на того же волколака! Как она одна будет бродить от деревни к деревне, когда в кошельке остаются лишь жалкие медяки, которых едва хватает на хлеб
Как она одна будет ночевать в захудалых трактирах, в которых любой подвыпивший забулдыга может к ней пристать!!!
Как! КАК,  о, свет Рейнов, КАК!!!!!
Он не замечал, как по его щекам текут ледяные струйки, едва не замерзая под холодным ветром врывающимся в окно.
И как жить теперь. Идти по миру, как прежде. Не зная, где сейчас она. Жива ли. Здорова ли. А вдруг больна или ранена? А вдруг ей нечего есть? А вдруг ее выдали, схватили?
Рейно всемилостивый!
От этих мыслей можно было сойти с ума. Никогда раньше Рихард не представлял, что может быть настолько больно. Знал, что этот день настанет. Старался подготовить себя к нему. Знал, знал, да!
Но такой боли все равно предвидеть не мог. Это оказалось страшнее, чем просто представлять или готовиться или думать. Потому что оно - свершилось.
И закончилось.
И Рихард, вцепившийся онемевшими от холода пальцами в собственные волосы беззвучно выл сквозь стиснутые зубы, подняв голову к небу и не ощущая, что то и дело бессознательно бьется о каменную боковину окна.
А над Аэтаддом свистел, залетая в окно, выстуживая слезы и обсыпая голову, все тот же вечный ветер Холмов.
Ветер с пеплом.
Сколько прошло часов, прежде чем он сумел овладеть собой - он так и не знал. Но было уже заполночь.
Совершенно одеревеневший от холода, опустошенный до глубины души, уже ни о чем не думая, он отошел, наконец, от окна. Ни о чем не думая, даже о том, что сейчас уже слишком поздно, и Лиз, наверное, уже спит. - взял со стола приготовленный несколько месяцев назад сверток. И пошел к ней, по хорошо знакомому коридору, даже не озаботившись зажечь, и взять с собой свечу или факел. В замке он знал каждый камень, и не рисковал споткнуться.

*совместно
Дверь скрипнула, открываясь, и в черноте за дверью силуэт в темной рубахе и темном же жилете поверх почти скрадывался. В комнатке Лиз горела свеча, и, увидев при свете этой свечи ее рыжую шевелюру и растерянное выражение лица, Рихард на мгновение закрыл глаза, стараясь собраться. Мда. Гиблый номер. Шагнул внутрь
- Ты не спишь?

Лиззи покачала головой, слабо улыбнувшись. При виде мастера ей полегчало, но следом стало невыносимо горько. Вот и стоят они на границе эпохи. И что дальше? Кроме тоски и смерти, поджидающей любого Ловчего в любой день на охоте; любого мага крови - повсюду, где только есть люди.
Девушка чуть слышно вздохнула. Она бы подвинулась, приглашая тем самым Рихарда присесть, да только итак занимала местечко в самом углу, и не то чтобы хотела его покидать.

Рихард молча прошел в комнатку, знакомую не хуже собственной. Обстановка здесь, как, собственно, и во всех жилых комнатках, была скудной. Лишь самое необходимое. Мебель либо привозили из Итерии, причем очень редко и лишь по крайней необходимости, либо сколачивали сами. В основном этим занималось более старшее поколение. Молодые, по большей части, считали заботы по обустройству замка едва ли ни ниже собственного достоинства. А Рихард, который за время своих бродяжих лет поднахватался всякого разного, и никогда не гнушался работать руками - наоборот, получал от такой работы удовольствие. Дерева в Холмах было мало, зато в руинах и некрополях часто отыскивались балки и обломки, обугленные или относительно неплохо сохранившиеся, а инструменты в Аэтадде были. При умении работать шилом, проволокой и шурупами, в ход шли и кости всяких тварей, благо, в этом материале нехватки не ощущалось. Свою собственную кровать он когда-то сам и смастерил, используя для этой цели лопатки и бедренные кости вера и виверн, а вот для Лиз, когда ей минуло двенадцать, потрудился приволочь настоящую - заказал части у плотника, привез и сам же собрал. Стол в углу - наоборот, был старым и таким потемневшим, что наверняка помнил этот замок еще в времена его расцвета. Сундук и шкаф принадлежали когда-то прежнему обитателю этой комнатки - кривому на один глаз сейнцу Домеславу. Тот был на год младше Рихарда, и сгинул где-то, перестав появляться в Аэтадде, со следующей же зимы после своего тридцатилетия. Через Крыс через полгода пришла информация, что умер от заражения крови, где-то в Конфедерации, после схватки с таурой. Подсвечник - предмет в Аэтадде относящийся почти к разряду роскоши, они с Лиз нашли в разрушенном поселении на юге Холмов, и когда счистили нагар и копоть - обнаружилось, что он вполне хорош и годен к употреблению. Стул и табурет... кто их мастерил Рихард не помнил, но судя по грубой обработке и массивности- явно кто-то из своих.
Глупо наверное было то, как цеплялся он взглядом за привычные предметы обстановки, словно надеясь от них, неизменных, неподвластных никаким сомнениям и драмам, неживым но таким твердым и надежным - хоть капельку той же твердости в собственную душу, в которой, как никогда прежде царил черный хаос. Помогло это правда слабо, но хоть дыхание выровнялось, стало медленным и глубоким. По крайней мере, мог теперь говорить. Хотя, когда он положил сверток рядом с ней на кровать, и попытался улыбнуться, голос оказался чужим и хриплым.
- Это тебе. Пусть служит долго и успешно. И защищает тебя от всех.

* совместно
Он смотрел на нее долго, в упор, как-то очень тяжело, хотя не всматривался в кровь. Эту девочку он вырастил, видел ее в самом разном настроении, в самых разных ситуациях, провел при ней неотлучно восемь лет,  заменив ей практически все - семью, школу, друзей и недругов. Даже со своими сверстниками, учениками Ловчих, Лиз общалась мало. Он знал об этой девочке практически все, и знал совершенно что врать она не умеет. Умеет иногда вдохновенно придумывать - в соответствующих условиях, конечно. Но намеренно врать? Кому угодно, только не ему. И эту натужную улыбку он тоже знал. От расшибленных коленок до полузадушенного, после встречи с агишком, состояния - она всегда так улыбалась - все в порядке, мне не больно. И сейчас это "хорошо" прозвучало совершенно неискренне именно из-за этой улыбки, когда губы вроде растягиваются, а в глазах и тени ее нет. Смысл такой улыбки был двояк - либо "мне нехорошо, но признаваться стыдно" либо "мне нехорошо, но правду не скажу, потому как не твое дело".
- Да. - ответил медленно. - Хотел побыть один. Не хотелось...слышать всего этого. Не представлял, что будет настолько тяжело. Но вот ты говоришь неправду, девочка.

Что ж, мастер оказался честнее неё. Улыбку сдуло с лица Эльзбет, и она потупилась совершенно также, как бывало, когда учитель ловил ее на обмане. Случалось это нечасто, да и не бывало таким уж важным, но все же случалось. И, конечно, провести его ей не удалось и теперь. Вот только признаваться в своих слабостях и неудачах совсем не хотелось.
"Я не неудача! Я - подарок. Ты еще оценишь это, девочка." - заявил дух, ответа вновь не получив.
А Эльзбет промолчала. Упрямо.

Рихард помолчал, потом тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Допытываться? Выяснять? Не имеешь права, друг. Больше не имеешь права. А она имеет все права - и молчать, и солгать, если захочется, да хоть и вовсе на дверь указать. Вы теперь равны, забыл? Ну да, трудно в одночасье взять, да вдруг начать воспринимать ту, которую столько лет ощущал, как собственное дитя - взрослой и самостоятельной. И равноправной, не забывай. Иерархия ловчих - вещь условная.
От тишины звенело в ушах. И с каждой секундой становилось все более неловко. Ну и что, спрашивается, пришел? Подарил традиционный подарок, и что? Ну и все! Похоже, на этом все и закончено. Говорить девочка явно больше не хочет. Либо лжет, либо отмалчивается. В любое другое время - припер бы к стенке да выдрал из нее то, о чем она молчит. Но сейчас уже нельзя, и она об этом знает не хуже тебя. Ну и чего стоишь, дурень? Ты же тут явно сейчас нежеланный гость.
Но он все тянул. Не решался, понимая, что если сейчас выйдет и закроет за собой дверь, то отправится не к себе, а прямиком в конюшни. И дальше, в ночь, через Холмы, и дальше, куда лошадь пожелает. Хоть и ныло сейчас все внутри, и вновь камнем давило сердце, но признаться себе, что хватит, все кончено, уходи - не мог.
- Ты уже решила, что будешь делать  дальше? - спросил, не оборачиваясь. Столь же пустой на первый взгляд вопрос как и первый. Но важным ему было не то, что она ответит, а услышать - как именно она это сделает.

*совместно
Вместо ответа Рихард, опустивший голову, поднес к лицу сложенные лодочкой ладони, и с силой провел ими по своей физиономии вверх и вниз, с глубоким выдохом, точно буквально физически сдирая с себя и катастрофическое напряжение, и мысли, резавшие хуже ножа, и эту теперешнюю непонятно откуда взявшуюся позорную слабость. А когда поднял глаза, то в их прищуре было куда больше знакомого девочке. С таким выражением он обычно задавал ей вопросы, ответы на которые она превосходно знала, но при этом он ждал, чтобы она высказала их вслух, чтобы чем-нибудь их поправить или дополнить. Или наоборот - опровергнуть в пух и прах, да еще потом и беззлобно съехидничать, глядя на ее растерянность,
- Не хотела? Уверена?
Издевается. Вот видно же, что теперь издевается! Наверняка будет припоминать Эльзбет эту её несдержанность и неуверенность еще полжизни, не меньше! А слово-то уже не воротить, даже если очень хочется.
"Подловиил." - протянул дух, а Лиззи вздохнула: куда уж ей тягаться с мастером в хитрости, если даже сдержать то, что на душе, не сумела.
- Не уверена. - призналась со вздохом, подтянув ноги к груди. - Нет, точнее... Хотела. Да. Но я же понимаю, что нельзя, просто...
Она обхватила руками колени и уткнулась в них лбом. Было стыдно, как Лиззи и думала. Взрослая, как же. Ловчая. Так, одно название.
Фейерврерк! Никаким иным словом не описать тот взрыв, что произошел внутри, когда черная бездна вокруг внезапно озарилась ослепительным светом и заиграла красками! Когда пустота и боль, дыра в душе из которой, кажется, с основанием вырвали сердце, вдруг вновь полыхает жаром и жизнью, снова живет! Когда не то, что вскочить, а к потолку взлететь готов.
И когда нельзя сказать ей, что голову был готов разбить о стену при мысли, что она уйдет одна.
Ну и как прикажете в таком случае сохранять самообладание? Что, кому-то кажется, что нос к носу с шаем его сохранить трудно? Ха! Попробовали бы сейчас!
Впрочем, пожалуй, только и долгая привычка держать себя в руках при самых разных ситуациях и помогла сейчас сохранить лицо. И не только сохранить, но даже и не вскочить, не подхватить девочку на руки, не закружить по всей комнате и не проорать, открыв окно, всем Холмам, что не хочет, не может и не станет ее никуда отпускать. Традиция? Должен отпустить? Да, должен. Но кто принудит, если сама не хочет? Никто!
И в эту секунду Рихард был счастлив, как никогда прежде.
Каким чудом удалось ограничиться только медленной, очень медленной, словно нехотя пробивающейся в уголках губ улыбкой - сам так никогда и не узнал. Только вот глаза засветились,точно в темной глубине затеплились две свечи.
- Ты ведь уже Ловчая. А значит, для тебя не существует никакого "нельзя". Это только ученику никуда от наставника не деться, пока тот жив. А полноправный Ловчий сам выбирает - выходить ли ему на дорогу одному, или с кем-то. Работа в одиночку - не закон, а традиция. И сложилась она по одной простой причине - за заказ платят не по количеству участников, а за голову. Потому и работает большинство поодиночке, чтобы больше заработать. Но если кто-то предпочитает работать вдвоем - это лишь их личный выбор. 
Эльзбет выглянула из своего импровизированного домика, из-под насупленных бровей смотря совсем по-детски, проверяя, шутка ли слова мастера. Но нет, он, кажется, был серьезен, хоть и знакомо едва уловимо ироничен. И еще, кажется, сейчас он был куда больше рад, чем когда только пришел, хотя Эльзбет не посмела бы утверждать.
Он поколупала ногтем одеяло, поджав губы, посмотрела на учителя в сомнении, и после этого непростого размышления аккуратно уточнила:
- Так вы не против продолжать работать как раньше?
Каким же облегченным был выдох. Рихард почти с наслаждением откинул голову к стене, и прикрыл глаза. Выдохнул. Расслабился. И наконец поверил по-настоящему. Как смертельно раненый, которого каким-то чудом вернули к жизни, чувствующий первые, но несомненные признаки начинающегося выздоровления. В которое не верилось. На которое даже не надеялся. А оно пришло. Началось. И теперь пойдет дальше, возвращая жизнь.
- Не против. - он открыл глаза, и улыбнулся. Хоть и самыми уголками губ, но с теплыми золотинками, вспыхнувшими в темной глубине глаз. - А ведь я-то шел сюда проститься. Дать.. скажем так, последние наставления, до которых раньше руки не дошли. Ну, значит прощаться и не будем, но парочку советов я тебе все-таки дам, девочка. Мало ли. А то вдруг... передумаешь.
- Не передумаю! - вскинувшись, Лиззи сверкнула глазами на мастера, почти сразу устыдившись своей несдержанности и прозвучавшем в голове возмущении. Но ведь обидно! Обидно, что мастер думает, что она может быть не верна своим словам.
Она вновь обхватила руками колени, сопя едва слышно и сведя брови. Но в то же время - слушая. Как и всегда.
- Твое колечко. - горячность девушки, как очередная весточка выздоровления. Как же хорошо, ох, Рейно, благодарю, благодарю! И спасибо, что хоть говорить удается - спокойно и размеренно, как всегда, точно и не было этого жуткого дня и кошмарного вечера. - Оно теперь всегда должно быть при тебе. На всякий случай. Мало ли как что сложится. И ты должна будешь знать, как себя вести и что говорить, если вдруг попадемся. У самой есть какие-нибудь идеи? Что говорить, каким именем назваться. Как выдать себя за мага разума. Как бы поступила, окажись ты одна?

*совместно
- Ну а если кольцо не убедит? - Рихард явно намеревался расчистить эту непростую тему до конца. Такое мошенничество было делом очень, очень серьезным, и решиться на него можно было только в том случае, когда тебе совсем уж нечего терять. А магам крови как раз терять было совсем нечего. Тут уж хочешь-не хочешь, а приучайся выкручиваться влет, так же не задумываясь, как и дышишь. Но девочка не умела врать, а поэтому следовало разложить "легенду" и предполагаемую линию поведения так, чтобы она, запомнив ее как на уроке, могла, в случае надобности, использовать ее не задумываясь и не боясь погореть. Рихард потер лоб, собираясь с мыслями.
- Смотри. Их браслеты чуют в человеке Искру. Но еще - чуют и духа. От присуствия одержимого - браслет нагревается. От присутствия мага - вибрирует. В присутствии Ловчего - и то и другое. Более того. Саму природу магии этот браслет тоже не определяет, вот в чем суть. Они чувствуют - что происходит выброс Силы, но какой- могут заключить лишь по результату, и по тому, что они видят.  Ну - полетел сноп пламени, значит маг огня. Коснулся капли крови - значит маг крови. Оперирует жестами - скорее всего стихийник. У них нет способности чувствовать магию, зато превосходная теоретическая база. Они всегда настороже, и всегда подозрительны. Сцапав Ловчую с кольцом разума - перво-наперво спросят себя, а почему это девочка, маг разума - и вдруг - Ловчая? Ведь их-то, во всех странах мира, практически сразу после окончания академий вербуют по спецслужбам. Иного применения им вообще найти трудно. Поэтому ты, да с кольцом, тоже не избежишь подозрений. И могут потребовать доказательств. Или объяснений.
Он выдохнул, и поглядел на нее
- Так как? Совсем никаких идей?

Может, у Смотрящих и им подобных теоретическая база и была превосходна, Лиззи же знала прискорбно мало о других школах магии. И все мысли, на которые натолкнули ее слова мастера, казались гаданием на кофейной гуще. Только сейчас Воробушек подумала, что о магии разума стоило бы прочитать побольше. Её не сымитируешь бытовой магией, и требуется что-то более точечное, что-то более узнаваемое именно как почерк "щупачей", имеющих возможность залезать в умы.
Может, сказать, что пошла к Ловчим за кем-то? Но, раз успела отучиться в академии, значит попала в гильдию совсем недавно. Влюбилась? Пошла за молодым Ловчим? Улыбка тронула уголки губ девушки. Едва ли в такое поверят, ей и самой забавно.
Вдохнув было, чтобы ответить, Лиззи враз передумала и покачала головой: нет. Хороших идей нет.

- Ладно. - Рихард вздохнул, и энергично прошелся обеими ладонями по волосам, как гребнем. Дурацкая привычка, словно такой "массаж головы" мог как-то стимулировать мыслительный процесс. - Значит так. Учатся маги по дюжине лет. Значит, дар у тебя проснулся совсем рано. Лет, скажем в восемь. Хотя нет, раньше. В шесть. Забрали в академию, но тамошняя учеба, поначалу, тебе впрок не пошла. Была слишком мала, и не усваивала и половины методик, которым вас там обучали. Поэтому вся эта их наука с чтением мыслей и перелопачиванием памяти для тебя - темный лес, и ты, стесняясь этого факта, вообще к подобным фокусам не прибегаешь. Зато потом, по мере того как ты росла, слова наставников переставали казаться тебе сангамской грамотой, и материал стал усваиваться лучше. Поэтому, ты легко научилась - внимание: брать под контроль любой объект, наделенный разумом. Человека, животное или птицу. - он искоса посмотрел на девушку - И доказать это ты сумеешь кому угодно. Любого кто скажет "докажи, что ты маг разума" можешь попросту заставить самому себе по уху съездить. Сомневаюсь, что у него и дальше останется охота проверять. Далее. Так, с грехом пополам, академию ты таки закончила, но вот на работу тебя зазывать никто не спешил, потому что маги разума с такими чудовищными пробелами никому не нужны. - он как-то извиняющееся покачал головой - Прости, девочка. Прикидываться неумехой - невелико удовольствие, но лучше показаться недоучкой-магом разума, чем великолепным магом крови. Не обижаешься?

Лиззи активно замотала головой: конечно же нет! Но нахмурилась все же, пытаясь принять эту легенду и не искать в ней изъянов. Однако один вопрос без ответа был слишком важным.
- Но, мастер, чтобы взять под контроль человека мне нужна кровь. Едва ли можно порезаться незаметно, если на тебя так внимательно смотрят.

- Нужна. Но ты можешь дотянуться до крови и незаметно. Тут есть один маленький секрет, который нормальному человеку и в голову не придет
Рихард слегка отогнул и вывернул чуть наружу уголок собственного рта и демонстративно прикусил меж клыков кусочек слизистой на внутренней его стороне - Можно прокусить слизистую. Вот тут. Это побольнее, чем резаться, да и не так-то просто заставить себя это сделать, как и любое противоестественное, но если дело пахнет жареным - то вполне возможно. Так что будет и кровь. Немного, конечно, да и в смеси со слюной, но коснуться ее собственным языком ты можешь. А техника - почти такая же, как если касаешься крови пальцами, даже учиться специально не надо, само получается Для небольшого дела - больше и не понадобится. Этот фокус пару раз спас мне жизнь.

*совместно

Рихард смотрел на нее внимательно и задумчиво. Не могла бросить, а ведь знала, что после инициации обычно предстоит одинокий путь. А может,изначально не хотела странствовать одна? Правда ли то, что ему хотелось увидеть в ее словах? Да и не придумал ли всего сам. Хотелось верить именно в это. И вопрос, уже вертевшийся на языке, отпал сам собой. Просто потому, что ей он был бы неприятен, а ответ, скорее всего, ничего бы ему не сказал.
Повисла недолгая тишина. Ловчий молчал, о чем-то размышляя, иногда улыбаясь своим мыслям. Думал о том, как за столько лет изучил эту, выросшую на его руках девочку, и привык к ее манере почти никогда ни о чем не спрашивать. Вспоминал, как в свое время, принимал ее молчаливость за безразличие. Впрочем, она действительно оставалась безразличной ко многому, мимо чего, к примеру, он сам бы в свое время ни за что не прошел мимо. Непременно сунул бы нос, непременно бы расспросил. Иногда задавал себе вопрос - действительно ли знает ее так хорошо, как ему кажется. И не всегда мог найти ответа. Далеко не сразу сообразил, что даже став полноправной Ловчей - она не изменит ни своим привычкам, ни кругу своих интересов, а значит, вновь предоставит именно ему вести разговор дальше. И иди догадывайся - от привычной ли это молчаливости, от смущения ли или от обычной незаинтересованности.  Он передернулся. Дурацкие мысли. Старею, наверное.
- Ты, кстати, так и не ответила. Как тебе - сейчас. После ритуала?

Да, не ответила. Потому что не хотела. И сейчас не хотела тоже, но вопрос. заданный повторно, приперал к стенке. Мастер поймет, что она врет, если снова попытаться уйти от ответа, а может, даже рассердится. Или возьмет обратно свое согласие путешествовать вместе. Да и узнает мастер о духе рано или поздно.
- ...Сложно. - с глубоким вздохом призналась Воробушек, дернувшись как-то нервно. - Я... слышу его, мастер. Духа. Прямо в своей голове.
Интересно, знал ли Рихард о том. что так бывает? В записях Ловчих было написано, что духи никогда не требуют одного и того же у Ловчих, но, быть может, подобные случаи уже бывали. Лиззи не изучала архивов специально, чтобы не думать о цене инициации слишком много.
Только сейчас Эльзбет подумала, что ей с её закрытостью мало какая цена могла бы показаться хуже. Навсегда лишившись простого и самого естественного убежища в виде собственного сознания, она чувствовала себя лишенной дома и оскверненной. И не знала. когда это пройдет.

- Слышишь? - Ловчий широко раскрыл глаза и аж подался вперед. - И можешь с ним говорить? Вот, как со мной сейчас, но только мысленно? Правда?

Девушка кивнула. Еще какая правда. А Штефан хихикнул в ухо странным смехом, словно старец, вызвав у девушки волну мурашек вдоль позвоночника.

- Вот это да! А я-то думал, что мой старик эту байку придумал, чтобы затыкать меня, когда я вконец умучивал его расспросами! - Рихард тихонько рассмеялся, снова распластавшись спиной по стене - Выходит это не сказки, так и вправду бывает, что они иногда бывают общительны. Мой-то помалкивает. Вообще ощущаю его лишь тогда, когда он получает очередную жизнь, ну, или...- он запнулся, не зная, как обозначить те несколько ситуаций, в которых вселенный дух точно вплетался в его собственную силу. Тряхнул головой, какая в конце концов разница, чего языком молоть на неинтересную ей тему. А вот про ее духа узнать было более чем любопытно. - Но, послушай, это ведь означает... - не в силах сразу подобрать слова и усидеть на месте - он, наконец, вскочил с пола и принялся расхаживать по комнатке. - Означает, что у тебя теперь есть...как назвать...компаньон? Советчик? Если ты сможешь с ним подружиться,то, это же... это же Рейно ведает, какие возможности!