Лара мягко поднялся и сделал шаг вперед, ставя ногу так, чтобы быть прямо на самом краю черепичной крыши. Все звуки стихли еще добрых двадцать минут назад; острый слух позволял отлично ориентироваться в пространстве и подбирать наиболее подходящий момент. А сеньор Лара был человеком вежливым. Так уж вышло, что его появление на крыше дома пана Понятовского совпало с вполне человеческими вечерне-ночными развлечениями. Крысу это, конечно, не смущало, но следовало дать время... закончить очень важные дела.
Зато, сидя на крыше сейнского дипломата и дворянина высокой касты, Энрике имел возможность наблюдать за работой своих имперских крысят, что вышли на охоту в дом напротив. Не то, чтобы он был доволен, как минимум потому что Крыса, что проникала в дом так же, как и собирался это сделать глава их гильдии, через крышу, даже не заметил темную небольшую фигуру на соседней. А это уже было плохо. Но, в целом, зашел без шума и пыли, да и вышел быстро - одиннадцать минут, а считал Лара всегда точно. Есть над чем работать, но уже не все так печально.

Он выждал еще несколько секунд, а потом легко и бесшумно опустился на подоконник окна спальни хозяина дома, так же бесшумно приоткрыл его и скользнул внутрь. И так же бесшумно закрыл окно, отходя чуть вглубь комнаты. Годы работы выучили его быстро приноравливаться к незнакомой обстановке, да и, как показывала практика, люди были достаточно предсказуемы в выборе различных предметов, которые могли находится в комнатах.
И в расположении комнат тоже. И еще в очень много чем люди были крайне предсказуемы.
Взяв со стола небольшую масляную лампу, Энрике зажег ее лучиной от не до конца сгоревшей, но вот-вот собирающейся это сделать, свечи. Поставил на столик обратно специально негромко стукнув об столешницу, прислоняясь к ней бедрами,  вставая так, чтобы его было хорошо видно с постели.

- Przepraszam, pan Poniatowski, - негромко, но так, чтобы его, во-первых, услышали, а во-вторых, увидели, проговорил Энрике, на родном ему языке, а потом перешел на имперский, решив, что так будет удобней им обоим, потому что сейната Лара не знал в достаточной мере, чтобы на нем говорить, а пан Анджей, насколько было ему известно, не слишком-то дружил с родным ему кьером и практически родным вейлом. Тем более, редмайрским диалектом, - за поздний визит. Но вы же прекрасно знаете, как мы работаем, не так ли?
Он медленно потянулся руками наверх, неспешно снял с головы капюшон, открывая лицо. Как и каждый раз, когда Лара выходил работать, он был лишен всех своих сверкающих украшений. Темные штаны, темные же мягкие сапоги, темная рубашка и черная куртка с капюшоном да и перчатки без пальцев, чтобы удобней было орудовать инструментами. Все. Даже длинные волосы были забраны в хвост, и если бы не подведенные глаза, можно было сказать, что к отпрыску высокого сейнского рода завалился обычный, ничем не примечательный вор. Исключая, конечно, и полную бесшумность передвижения.

Главное, чтобы кто-то не начал верещать. Во-первых, Энрике не очень любил, когда верещали, исключение составлял только он сам, громящий все вокруг и орущий так, что его в Редмайре могли услышать, но это было святее икон пресветлого Рейно, не иначе. Во-вторых, это лишняя суета, которая заставит закатывать глаза и тяжело вздыхать. Ну и да, верещать вряд ли будет уважаемый господин.
Да и вообще сам позвал. Сам позвал - пусть сам и разгребает.