- Так что ж за напасть-то у вас?
- Дык ужасть там! Страховидло!
- Людей жреть!
- Какое там жреть, не ври чаго не видал! На куски рвет, вот чего! Клочки аж до верхушек летят.
- А ты, блудоум глуподырый, откедова знать-то можешь, тебя там и близко не было, задницы ж не хватает за околицу выйти!
- Это у меня не хватает! Да своими глазами...
- Тююю, так тебе и поверили...
Нестройный хор голосов превратился в совершенно уж бессвязный ор с применением многоэтажных местных матюгов, коим перевода не найдешь ни на один цивилизованный язык мира, размахиванием руками, брызганьем слюной, и попутным выяснением отношений.
Рихард в отчаянии прикрыл глаза, и с силой хлопнул себя ладонью по лбу. Для него и так сейнат являлся изощренной пыткой. Говорить на нем означало жуткое выламывание языка, привыкшего к совсем иной фонетике речи. Подбирать слова из небогатого запаса - еще полбеды, но вот разобраться в изобилующей множественными просторечивыми словоформами речи местных, да еще при этом продираясь сквозь нагромождение огромного количества сторонней информации и изобретательную брань (по мнению Рихарда - самую цветистую из всех известных ему языков) - в таком гуле стало и вовсе невыносимо.
Сюда, в самое подбрюшье Сейна, в густые массивы непроходимых лесов их с Лиз, как белые камешки Генхеля и Грутель из известной с самого детства сказки, привела цепочка мелких, простых и, соответственно, заказов, которые вели их от одной деревеньки до другой. Год оказался очень урожайным. Не на заработок, которого едва хватало на ночлег и провизию, а на разнообразие. Было чему порадоваться. Ловчие редко выходили на большак с учениками ранее шестого года обучения, и решение Рихарда выехать вместе с Лиз едва-едва завершив ее четвертый год, вызвало явное недовольство Совета. Его даже пытались отговаривать, но настаивать не стали. Получив звание мастера два года назад, Рихард, вместе с обязательством удвоенного взноса в общак Гильдии, получил право и на бОльшие полномочия, в частности - его решение так рано вытащить девочку в полевые условия обучения Совет хоть и не одобрил, но отменить не мог. 
Это, их первое путешествие, начавшееся, едва на севере Холмов перестали мести снегопады, продолжалось уже четыре месяца. Они пересекли Дикие земли, затем всю Итерию, передвигаясь на юго-запад, потом от слияния рек поднимались вверх по течению Борзека, уже по территории Сейна, то тут, то там находя то небольшую подработку, то иной какой интересный для обучения девочки случай.
Одновременно, это было первым, и весьма серьезным обучением Воробушка навыкам выживания среди людей и в дикой природе. Девочка, никогда не видевшая ничего, кроме родной деревеньки, а позже - безлюдных пустошей Холмов, казалась иногда Рихарду существом из иного мира, которое приходилось учить самым обычным вещам. Ведь, в самом деле, разве можно не знать, как разжигать костер, устраивать убежище на ночь, добывать воду в отсутствие рядом ручья, оберегаться от змей, купаться, имея под рукой лишь чахлый ручеек, и прочие мелочи? Оказалось - еще как можно. И приходилось учить и этому. Ходить по рыночной площади в базарный день, оберегаясь от карманников, делать покупки в лавках, отличать хорошие продукты от лежалых, худую упряжь от добротной - тоже.
Сложные тонкости их дара, и все его невероятные возможности, в этом путешествии слегка отошли на второй план: сидеть над книгами или препарировать животных, изучая тонкое строение живых организмов было невозможно, некогда, да и негде. Да и не по чему - не таскать же с собой драгоценные фолианты, которые Ловчие берегли как зеницу ока. Да и как преподносить материал, который едва могут осилить студенты-медики в возрасте девятнадцати и старше, получившие предварительно полное школьное образование -  девочке, лишь несколько лет  назад, научившейся читать, и в жизни не посещавшей школу. Невозможная задача. Но без этого - полностью развить дар магии крови, и уметь в полной мере им пользоваться - в лечении ли или в разрушении - было невозможно. Поэтому, когда девочка не слишком сильно уставала за день, то по вечерам, у костра в лесу, или сидя на полу в какой-нибудь гостиничной комнатке, Рихард, вместо сказок на ночь, рассказывал ей об удивительной гармонии живых организмов, придавая учебной лекции вид занимательной истории. Рассказывал то о генерале - мозге, и том, какими удивительными путями его посыльные - нервы, и лазутчики-гормоны, передают его приказы, какие функции выполняют обычно, и какими причудливыми, смешными или страшными могут быть последствия нарушений этих тонких механизмов. Одних только историй о широчайших возможностях и множестве нарушений в области действий таинственной, упрятанной в глубине мозга седельной шишки*, хватило на дюжину вечеров. Еще больше заняла девочку захватывающая, кажущаяся запутанной, но на деле - удивительно отлаженная система противодействия организма всякого рода заразе или инородным телам, и Рихарду пришлось изрядно напрягать собственное воображение, чтобы доступным ребенку языком рассказывать о возможностях костного мозга и тех свойствах крови, которые он задействует для самых разных задач.
Работа, попадавшаяся на пути, попадалась, все больше, простая, зато баловала разнообразием. В самый раз, для того, чтобы учить девочку постепенно, с самых простых тварей.
Еще в Диких землях им пришлось замедлиться, чтобы помочь тамошнему племени избавиться от досаждавшей им мелкой стайки гарпий, в верховьях Дайдры и заболоченных озерах вокруг оказалось множество топляков, в старой запруде у заброшенной мельницы на Лиз вздумала поохотиться жившая там кикимора, жителям небольшой деревушки, к югу от Миока не давал спокойно жить гуль, поселившийся на тамошнем кладбище, а едва перейдя гранцу Сейна у развилки рек, они вновь повстречались со старым врагом Воробушка - стрыгой, неведомо как оказавшейся так далеко от гор.  Дальше, по мере углубления в Сейн им довелось увидеть агишка, который едва не утопил их обоих,  в лесу наткнулись на варга, который верховодил стаей волков, видели даже неупокоенный призрак, витавший над разрытой волками ямой под корнями могучего дуба в лесу, в глубине которой покоились старые человеческие кости. Дело оказалось настолько давним, что найти убийцу и тем успокоить несчастный дух по-доброму, так и не удалось - хоть на поиски Ловчий с ученицей потратили почти десяток дней. Убийца, как выяснилось, давно уже благополучно помер собственной смертью, и был почти забыт даже собственными внуками, так что неприкаянному призраку, не получившему удовлетворения, так и пришлось бы до скончания веков стенать под дубом. Пришлось упокаивать его, прибегнув к помощи собственного Духа, а потом, почти оправдываясь, объяснять девочке, почему для несчастного такое изгнание было актом милосердия.

Прослышав, что в деревню забрели Ловчие сбежалась вся деревня. В глаза сразу бросилось, как мало здесь мужиков. Считая и парней в возрасте от семнадцати и старого, седого как лунь дедка-старосту, с бельмом на одном глазу - их было не больше дюжины, и это при том, что в этой части Сейна семьи простого люда, как правило, многодетные, и повзрослевшие сыновья редко расселяются в другие места. Характерная картина, являющаяся либо признаком войны, либо наличием какого-нибудь чудовища поблизости.
Оказался прав. Чудовище поблизости имелось, о чем громогласно, перекрикивая друг друга, свидетельствовала сбежавшаяся толпа, в которой превалировали визгливые женские голоса. Неведомому страховидлу приписывали зубищи в полметра, рога до верхушек древ, хвост, перешибающий человека пополам, метровые когти-серпы, и страшенный зеленый (по словам других - огненный) зрак на темени, от взгляда коего человек в дерево обращался, и прочие подробности, одна другой жутче. Описание не подходило ни единому известном Ловчим виду, но он уже привык отшелушивать среди нагромождений буйной фантазии действительные признаки, чем и занялся.
- Так, стоп! - Рихард, потеряв терпение, поднял руку - Ваш язык я знаю плохо, и не понимаю, когда говорят все сразу. Ты- он подумал с секунду - кто может оказаться источником понадежнее, и ткнул в сторону парня, который едва ли не с кулаками лез на мужика, которого обвинял в фантазиях - Вот ты, откуда знаешь, что он врет?
- А я видел! На самом деле видел, а не то, что этот хер базарный брешет. - юноша бросил злобный взгляд на оппонента. - С батей ходил на вырубку. И дядькой Петром. И с Геншиком. Оно их как куклы ломало, швыряло во все стороны! Топтало и било об стволы. Насилу убёг!
- Этот ерпыль заполошный и не того расскажет! Ты, касатик, меня старую послушай - встряла вдруг согбенная бабка, проталкивающаяся сквозь толпу с клюкой - Выдумали страховидлу! Волков в лесу тьма-тьмущая, эт да, вон как воють по ночам, скотину жрут. Эк выдумали. Чего я, волками погрызенных не видала? Забыли в каком виде Славек в деревню дополз? Что, эт страховидло ваш так его погрыз, волчьими-то зубами? Волков стрелять надобно!
- Да заткнись ты, колода старая! - взвизгнула молодка в черном платке, придерживающая округлившийся живот, и накинулась на бабку с кулаками. - Берчик мой волков твоих на стрелы аки бусы низал, да не парился. Его б и стая не одолела никакая!
Гул превратился в визг, началась драка и свалка, женщин полезли разнимать, и Рихард с немалым трудом выбрался из совершенно взбесившейся толпы. Отвел в сторонку старосту, пацана, уверявшего, что спасся от чудища, и еще двоих, наиболее вменяемых на вид
- Давно у вас такое?
- Второй месяц на исходе - староста вздохнул - Оно, конечно, видай, как выглядит, ужо друг на друга кидаются чуть словом зацепят, но ведь мочи больше нет. Люди из лесу не возвращаются. За дровами ходить уже никто не решается, в деревню соседнюю сходить - страшно. Волки и правда остервели тоже, скотины не осталось почти, запасы оскудевают день ото дня, а пополнить нечем - кто в лес пойдет - не возвернется.  Осень на носу, а чем топить, чем кормить. Сбежать - и то некуда. Пытался, вон, Радек с семьей в деревню соседнюю перебраться, так только лошадь потом обратно и прохромала, волоча за собой сломанные оглобли. Эх, пропадает деревня...
Рихард оглянулся. Хаты потемневшие от времени, некоторые аж в землю вросли до самых окон. Живут тут, похоже, давно. А напасть недавняя. Либо заявился какой-то гастролер, либо проснулось что-то, что напротив, обитало тут очень давно.
- Скажи-ка, почтенный, а что-нибудь особенное у вас тут случалось? Ну, как первый случай исчезновения в лесу произошел. Что-нибудь такое, чего раньше не бывало. Может видели что, или слышали?
- Да какое там - замотал, было староста головой, а один из мужиков, неожиданно, задумчиво кивнул.
-  Рев лосиный в лесу слышал, когда с новой вырубки возвращался. Аккурат в тот день, когда Прыщ со своим младшим пропали. Еще удивился, помню - до гона ж еще о-го-го сколько, с чего это сохатые так разошлись.
Рихард резко повернулся к нему. Глаза сузились.
- Лосиный, говоришь, да не в сезон... А что за новая вырубка такая?
- Дык решили новую проложить, напрямки, шоб к реке не через три жопы добираться - с наивным прямодушием пояснил староста. - Заодно и дров набрать на всех, шоб, значиться, уж одним разом и надолго.
- Поня-ятно. - Ловчий поглядел на юношу - У этого, которого ты видел. Что на голове было?
- Рога - уверенно ответил тот. - Агроменные такие. Только вроде б не совсем на голове. Головы-то я нормально и не видал, стрекача задал во все лопатки, но рога видел. Лосям такие и не снились.
Рихард невесело присвистнул, и повернулся к старосте.
- Ну что, отец, похоже разбудили вы лешего. Пока валежник собирали, мелочь по краям рубили, да тем удовлетворялись - он вас не трогал, да похоже и вовсе спал. А как принялись прорубаться через самую сокровенную чащу, так он на вас и осерчал.

Лиззи встрепянулась. Слово "Леший" звучало почти одинаково что на сейнате, что на её родном итерийском. Она посмотрела было на Рихарда, но тот был занят, продолжая разговор.
- Да шо за чушь - недоверчиво нахмурился второй парень, до сих пор молчавший. - Лешак, оно ж известно - навроде человека существо, корой да ветками поросшее. Ну, одиночку какого колобородит по лесу, или иначе как озорует, но чтоб вот так людей одного за одним хрупАть?
Рихард вздохнул.
- Я, друг, сказы дедов-прадедов тоже знаю. Но на деле иначе выходит. Пока люди вековые деревья не трогают - леший им зла  не делает. У него одна забота - лес хранить, и до всего остального дела нет. Но уж коли принялись люди за его сокровенную чащобу - того не прощает. И выглядит он далеко не как ходячее бревно с глазами. Коли сговоримся - сам поглядишь, когда голову его принесу.
- А как сговоримся ? - староста забеспокоился - У нас, сам видишь. Кормильцев нет почти, голод в глаза смотрит. Ежели по дворам по всем мошну пустить, то и тридцати крон не наскребем. Да и то, после того без штанов останемся. Иначе как-нибудь можно?
- Можно - Ловчий пожал плечами - Перестаньте лес рубить. Пустите на дрова какую-нибудь хату, и с пару месяцев вообще в лесу не показывайтесь. Не знаю, как у вас с припасами, но если протянете  до осени, он побесится-побесится, да успокоится. А потом живите как жили, валежник на растопку собирайте, да охотьтесь только по опушкам.  Не трогал же он вас раньше.
Мужики неуверенно переглянулись.
- Нам это... посоветоваться бы.
- Валяйте - легко кивнул Рихард и отошел, придерживая девочку за плечо.

* совместно
Рихард хмыкнул, получив полуулыбку в ответ на свой полуриторический вопрос, и умолк, с безмятежным видом закинув голову назад, и пуская дым кольцами. Казался он совершенно расслабленным, точно не охота на более чем опасную тварь им предстояла, а какой-нибудь скучный ужин под аккомпанемент бубнежа местных о дровах и скоте. На деле же он ловил эти минуты покоя, стараясь собраться, собрать воедино все способности и тела и магии. Тащить девочку на лешего. На лешего! Которому довольно один раз задеть ее, чтобы превратить в мешок раздробленных костей. А Духа у девочки пока еще нет. Как бы быть? Как минимализировать для нее риск?
Пока он курил и обдумывал, прикидывая, между делом, а может быть селяне попросту решат сейчас подтянуть пояса, да пошлют их с Лизхен... да хоть тем же самым лесом, в котором леший поселился. Что тогда? Поработать за бесплатно, нарушая правило гильдии, или есть право спокойно уйти, оставив деревенских их судьбе? Ох, не умел он так поступать. Но, поведешь себя дурнем - всякий рад будет на шею сесть да за бесплатно. А Ловчим, между прочим, тоже надо что-то есть и где-то ночевать. 
Трубка не успела дотлеть до конца, как громкие голоса в толпе поодаль стихли, и, отделившись от толпы к ним направился староста, поддерживающий его под руку парнишка-очевидец, и тот самый мужик, который рассказал про лосиный рев.
- Ага. Похоже, они что-то решили. - Рихард отвел трубку от лица, и неторопливо поднялся.
- Дык. Это. Короче. Подумали мы. - забубнил староста, глядя почему-то то в землю, то на дом, то на завалинку, только не на Ловчего или его ученицу. - Можем дюжину крон дать. Больше никак, неоткуда. И с тем не знаем, как осень переживем, голодать придется.
Рихард вскинул бровь
- Негусто.
- Больше не дадим - насупился мужик. Он был именно тем, кто показывал на деревню и плевался - Да было б за шо! Может мы б его сами уделали!
- Так уделывайте, в чем же дело - Ловчий пожал плечами. - Что я, зверь какой, вас обирать, когда у вас и так, вон, говорите, голод у ворот.
Почему-то эта покладистость мужика не окрылила, и даже не разозлила. Он посмурнел еще больше.
- Че, думаешь не справимся?
Рихард молча выбил трубку о бревно, и поглядел на всех троих.
- Правду сказать? Сколько вас в деревне осталось? Дюжина? Ну, из дюжины, может быть человека четыре успеют убежать. Не верите - валяйте и проверяйте сами.
Мужик фыркнул, а парнишка поглядел на Ловчего с прищуром.
- Эт ты хочешь сказать что один десятка стоишь? А ты наших мужиков видал?
Ох, Рейно, ну только не это! Вот не было печали, нарваться на внезапно пробудившееся мужеское эго. Причем, в масштабах деревни. Бред какой-то ей-богу. Рихард только вздохнул, и произнес кротко.
- Не стою конечно. Но это - моя работа. Вот ты один - ведь срубишь дерево лучше и чище, чем это сделал бы десяток непривычных к топору и деревьям, скажем арбалетчиков вашего шляха. Потому как это твоя работа. Ну а чудища - моя. Понимаешь?
Парень засопел, но смолчал. Остальные двое тоже. Ловчий покачал головой.
- Да что ж я вас уговариваю, право слово. Не хотите платить - то ваше право. Работать бесплатно я просто права не имею.
- Совести ты не имеешь - тихо буркнул староста. - Тут женщины. Дити мелкие. Убил бы тварь - всех бы спас, а вон, нет, и за спасение платить надо.
Рихард ответил ему долгим взглядом, и смог ответить вслух далеко не сразу.
- Тебе, почтенный, воз в соседнюю деревню задарма никто не повезет. А мне не воз везти, а жизнью рисковать, да не только своей.
Старик буркнул что-то на сейнате, чего Ловчий совсем уж не понял, но глаза отвел.
- Дюжину крон. Больше не могем.
- Хорошо. - этот торг Рихарду смертельно надоел. Одновременно с ощущением, что с каждым словом вляпываешься все глубже и глубже в какие-то помои. Спасибо, хоть Лизхен навряд ли что-то поняла из их разговора. Переводить его детали ей он точно не будет.
- Только оплата потом!  - староста оживился. - Да голову принесешь, чтобы, значится, знали, что не надул.
- Принесу - сухо, сказал, как сплюнул Рихард. Поглядел на девочку. Противно заныло где-то в животе. Да, к Морре их всех. Резко повернулся к троице. - Пожрать дайте, прежде чем в лес пойдем. И воды побольше. Дюжину дней к вам по лесам добирались, хоть вымыться надо.
- Будет, будет. Все будет. - все более оживавший староста аж помолодел. Заорал, подзывая кого-то из баб, отмахнулся от парня, и засеменил куда-то. Мужик, все еще насупленный, поглядел вновь, и тоже туда же пошел, пригласив жестом обоих пришлых следовать за собой. Очевидно туда, где их должны были накормить.

Эльзбет не надо было знать, о чем был разговор в деталях, чтобы понимать суть. Все всегда - столько, сколько ей довелось увидеть, - шло по одной колее: люди хотели спасения, хотели избавления от зверя или еще какой беды, от призрака до безобидного, в общем-то, волшебного создания навроде эреса. Но редко кто хотел с улыбкой расставаться со своими кровью и потом разаботанными деньгами, и уж точно не в глухих деревеньках. В подобных местах у жителей в поменты обсуждения платы выражение лица всегда становилось похожее: смесь смерения. отчаяния и гнева, и все плохо скрытые и по-разному смешанные. Побеждало традиционно что-то одно.
Так и теперь.
Воробушек молчала все время, пока мастер обговаривал условия, и после пошла за ним туда. куда их звали. Что ж, хотя бы накормят. И это было невпервой, хотя, казалось, так недолго Лиззи была среди людей. Все-таки все они были похожи.

* совместно с Воробушком
Выманить лешего - легче легкого. Всего несколько сильных ударов топором по дереву, как притихший закатный лес аж содрогнулся от рева. Эльзбет вздрогнула и замерла на своем "насесте". Мгновенно замолкли птицы, лишь с карканьем и шумом взвилась откуда-то стая ворон, и полетела над вырубкой, точно черная полоса траурной ленты. Рихард, не оглядываясь, нанес еще один удар, а потом услышал то, что ожидал услышать - треск. И топот, от которого, не в переносном, а в самом прямом смысле вздрагивала под ногами земля. Еще треск, топот ближе, и... Воробушек натянула тетиву лука, нацелилась на деревья, под кронами которых уже воцарился густой сумрак. Она приготовилась увидеть существо, которое до того встреча лишь в картинках, но едва ли могла верно представить его масштаб.
Ловчий развернулся, отшвыривая в сторону топор, который теперь мог только помешать. И увидел то, чего стоило ожидать. В багровеющих пятнах света из подлеска на противоположной стороне просеки вылетело...
Леший. Да еще, похоже и довольно старый - корона рогов в размахе явно превышала обычные два метра а густые, темно-фиолетовые щетки ниже колен казались почти черными, ярко контрастируя с не золотистой а серебристой с прозолотой спиной. И как же царственно прекрасен показался сейчас Рихарду, этот древний хозяин леса, вылетевший сейчас из-за темнеющих деревьев, в этом порыве бесконечной мощи и силы, стремлении покарать очередного наглого чужака. Дорого бы дал он, чтобы иметь возможность просто полюбоваться этим зрелищем, подсмотреть за ним во время обычной прогулки, во время отдыха...
Но успел уловить лишь несколько мгновений, когда огромная, больше любого лося туша помчалась на него со сверхъестественной быстротой, низко наклонив увенчанную рогами голову, развевая пышную метлу длинного хвоста. Чахлая лесная трава, летела из-под его копыт вместе с комьями вырванной земли, но Рихард на все это уже не смотрел. Он стремительно бросился на колено, вторым коленом уперся в дрын, выжидая нужную секунду. Расчет Ловчего оказался верен - увидев человека с топором, разгневанный леший рванул к нему не разбирая дороги, и в полутора метрах от него наступил копытом в приготовленную яму. Лошадь, олень, или даже лось, на такой ловушке, да на такой скорости, могли бы полететь кувырком, могли бы сломать себе ногу, но лешего это остановить не могло. Но слегка изменило траекторию, и мчась во весь дух, ткнувшись ногой в яму, он сильнее подался вниз, увлекаемый теперь не только яростью, но и инерцией собственного веса. Рихард , не дыша дожидавшийся этого момента - тут же наклонил дрын острием вперед, и, что было сил, уперся в него поднятым коленом и обеими руками, буквально за секунду до ожидаемого удара.

От вида лешего, признаться, у Воробушка захватило на миг дух. В последних лучах заката его шкура показалась сотканной из крошечных солнечных зайчиков, резким контрастом выделяющихся на фоне глубокого до черноты цвета ног и хвоста, но более того на фоне черепа с огоньками глаз, горящими умом, неясным и даже чуждым человеку, будь он простой крестьянин или же Ловчий. Не знай даже Воробушек, что этот леший убивал людей, не смогла бы отнестись к нему без опаски и невольного уважения.
Но когда зверь рванулся к мастеру, Эльзбет скинула очарование его стати, и прицелилась, пуская стрелу в плечо лешего, туда, где мощная шея переходила в спину. Но яма, послужившая мастеру, Воробушку только помешала - стрела чиркнула по шкуре, оставив едва ли заметную царапину, и кувырком отлетела в сторону, скрывших с глаз. Лиззи тотчас выхватила вторую. Жалеть о промахах она будет после, а пока...

"Х-х-хррррч"
Рев лешего, рев боли и безумного  бешенства, сотряс лес до верхушек деревьев. Громадное создание, всем своим весом и скоростью напоровшееся на длинный, заостренный кол, вздыбилось, отшатываясь, молотя воздух передними копытами. Рихард воспользовался этим мгновением, чтобы выкатиться из своего убежища влево, за ближайший поваленный ствол, и схватить подготовленный там сук. Мгновение - на конце сука заплясало пламя, и импровизированный факел полетел в мечушегося и ревущего от  боли лешего, старающегося вырвать воткнувшуюся ему в грудь деревяшку, ударяя ее концом об землю и стволы деревьев. Попал! Густая, свалявшаяся шерсть загорелась, леший взревел, бросился боком на землю, сбивая пламя, перекатился через спину, и вскочил, дико поводя своим жутким черепом, высматривая врага провалами глазниц. А Ловчий, едва убедившись что попал, со всех ног рванул в конец просеки, к перевернутому пню, перемахивая через валявшиеся вкривь и вкось покалеченные стволы, зная, что у него в запасе есть всего лишь несколько секунд, пока леший опомнится. Разъяренное существо, из раны которого струилась темная кровь, а густой подшерсток на боку все еще тлел, распостраняя удушливый запах паленой шерсти и причиняя жгучую боль, кинулось на него со скростью, которой позавидовал бы даже шай.
Рихад едва успевший запалить подготовленный сук, и выдернуть из земли саблю, пригнулся, прячась за пень. Трах! Массивный пень, явно принадлежавший некогда здоровенному дереву, с громадными, где выкорчеванными целиком, а где обрубленными, корнями, разлетелся в мелкие щепки, и леший, победно вревел, вскидывая увенчаную рогами голову, не обнаружив за пнем наглого врага, и, видимо решив, что прихлопнул его вместе с пнем. Рихард, же, выжидавший момент, и в самую секунду удара  кувыркнувшийся в сторону, вскочил, и ударил крест-накрест, наотмашь, обеими руками: факелом - по поросшему густой шерстью плечу, а высеребренной сталью клинка по переднему колену, так глубоко, насколько хватило сил.
Леший взвился на дыбы, лишь чудом не задев его копытами, но даже и от пришедшегося вскользь толчка боком вздыбившейся туши, Ловчий отлетел в сторону, как бумажная марионетка. Рухнул набок, выронив погасший факел, и лишь чудом не сломав ключицу от удара плечом о землю, но боли не почувствовал. Вскочить было не успеть, перекатился за бревно, чтобы хоть как-то укрыться на несколько секунд, и вновь сориентироваться. От прямого удара бревно бы его не защитило, но, леший, не взвидя света от боли и ярости метался вслепую, круша все на своем пути, припадая на раненую ногу, мотал рогами во все стороны, даже не пытаясь на этот раз сбить тлеющие огоньки. В сгущающейся темноте подлеска и все ярче багровеющем свете над вершинами деревьев, они выглядели огненными ручейками текущими от плеча вверх по густой шерсти, захлебывающимися в ней, отмечающие свой путь тонкими струйками зловонного серого дыма
Высунувшись из-за бревна, Рихард лихорадочно вылавливал подходящий момент, когда вдруг леший уже не взревел, а почти завизжал, и резко осел на левую заднюю ногу. В скакательном суставе глубоко сидела стрела, и Ловчий не сдержал торжествующий возглас.
- Браво!
Ай да Воробушек!

Девушка слабо услышала похвалу: рев зверя заполнял голову странным звоном, мешал концентрироваться. Хотя руки Лиззи оставались тверды - недаром прошли десятки и сотни тренировок во дворе замка, и почти всегда стрелы Воробушка попадали в цель. С лешим было, конечно, сложнее, ибо его скорость было непросто рассчитать. И все же она попала, несмотря на то, как ухнуло сердце вниз и дальше, когда мастер не сумел увернуться. Попала и, быть может, этим облегчила дальнейший бой. Останавливаться, конечно, не собиралась, и успела запустить еще одну стрелу под лопатку лешего, где та застряла, царапая наконечником ребра.

Лучшего подарка было и не придумать. И Рихард, уже не задумываясь, рванул из-за бревна, не озаботившись даже подобрать саблю. Для его плана ему требовалось увлечь лешего за собой к присмотренному месту, которое должно было стать ловушкой - тот уже был достаточно взбешен и ослеплен яростью и болью, чтобы попасться в в нее. Леший углядел движение мгновенно и кинулся следом. Не больше двух десятков метров, но зато по открытому пространству, пересеченному вкривь и вкось поваленными стволами и раздробленными сучьями.  Несмотря на небольшую фору во времени, леший легко догнал бы человека еще на полдороге, но с двумя поврежденными ногами, особенно с задней, в суставе которой застрял серебряный наконечник стрелы он все-таки немного потерял в скорости. Рихард, слыша за спиной все приближающийся рев и стук копыт, не стал тратить времени на приготовленный к запалу четвертый сук, промчался мимо него, к расколотому дубу,  и буквально прыжком бросился в углубление меж огромных выбухающих корней, у самого основания ствола.
Трах!
Могучее дерево содрогнулось от удара. Леший, все-таки почти настигший Рихарда у самого дерева, полуослепший от боли и ярости, неспособный ни на что, кроме слепой жажды уничтожения, низко наклонив голову, влетел в дерево, как снаряд выпущенный из пушки.
Отчаянный крик, раздавшийся в момент удара слился с оглушительным ревом, и Ловчий, которого накрыла огромная туша, не увидел, как из густой кроны дуба ухнула вниз фигура сорвавшегося со своего насеста парнишки.

Это заметила Эльзбет, ахнув беззвучно и чуть не выпустив по инерции стрелу в воздух. Откуда здесь мог взяться человек?! Что за глупец мог оказаться в таком месте. да еще и сидеть тихо все это время? Ведь было столько возможностей спуститься! Уйти! У Лиззи это не укладывалось в голове, и счастье, что леший был уже обездвижен. Иначе к его крови, вытекающей из множества ран, прибавилась бы кровь раздавленного и раздробленного человеческого тела, опознать которого после атаки подобного существа было бы ох как непросто.

А Рихард видел сейчас только то, к чему и вел эту охоту - застрявшую в простенькой ловушке голову лешего, в каких-то сантиметрах от собственного лица.
Огромная корона рогов расходилась от ганашей Лешего далеко и широко в стороны. Она была слишком велика, чтобы проникнуть в углубление меж корней, куда едва-едва мог втиснуться человек. Чудовищной силы удар, помноженный на скорость и вес лешего вогнал ветви рогов глубоко в выбухающие корни по обе стороны от углубления, и оставил Ловчего нос к носу с безглазым черепом, так близко, что тот мог бы укусить своего врага за нос, если б умел кусаться. Несколько секунд потребовалась бы взбешенному и ослепленному лешему, чтобы сообразить, что произошло, выдернуть застрявшие рога и ударить снова, на сей раз копытом. Ловчему потребовалось меньше - чтобы выдернуть из-за манжета рукава тяжелый высеребренный нож, и обеими руками, по самую рукоять вогнать его в череп, пробивая лобную кость. И, почти тут же, сзади под основание затылочной кости, вошла еще одна стрела.
Туша задергалась назад, словно леший все-таки пытался выдернуть застрявшие рога. Рев оборвался на такой утробной низкой ноте, что Рихарду показалось, что завибрировал сам воздух. Раздались какие-то вопли, и где-то совсем невдалеке ему ответил надрывный волчий вой.
А потом тело лешего обмякло и повалилось, подламывая ноги.
Все.
Рихард уронил руки, и на секунду расслабился, откинувшись на землю меж корней, закрыв глаза, чтобы не видеть нависший над ним череп со вбитым в лоб ножом, из глазниц и ноздрей которого медленно капала темная тягучая кровь. Надо было перевести дух. Хоть несколько секунд  полного, абсолютного покоя после адского напряжения. Раз, два... что там за крики такие? Сквозь гул крови в ушах плохо слышно. Шесть, семь... Голоса? Стоп... не голоса... к черту отдых, там же явно что-то происходит!
Рихард выполз из своей норки ногами вперед, едва протиснувшись в пространство под мучительно выгнутой шеей мертвой туши, задыхаясь и кашляя от вони паленой шерсти. Нет, крики ему не почудились. Да что за...
Ловчий, что было сил отпихнул некстати навалившееся сверху копыто, и вскочил, озираясь. И, когда понял, что происходит - взревел, не хуже лешего, хватаясь за единственное оружие, остававшееся под рукой - кровь добычи накапавшую ему на лицо и шею.
- Какого ляда, идиоты!

*совместно с Воробушком
Проводив троих юных идиотов взглядом, Рихард перевел дух, вытер перепачканную кровью лешего руку об его же шерсть, и, тяжело ступая направился к дереву, на котором, хвала Рейно, все это время в безопасности, сидела Лиз. Нет, это надо же! Хорошо еще леший так предусмотрительно кровью на щеку накапал, до своей бы он, пожалуй, добраться бы не успел, чтобы спасти этих троих недоумков. Причем из шестерых волков, трое явно были на счету Лиз - включая того, кто повалил парня, пытавшегося сбежать, и был за секунду до того, чтобы прокусить глотку.

Эльзбет устало осела, спиной прислонившись к веткам, и убегающий дураков проводив лишь взглядом, да и то голову не повернув. А пока мастер шел к её укрытию, девушка остановила кровь из пореза на ладони. Все равно уже правило, на которое норовила повздыхать, но все равно которого придерживалось, было нарушено. Что уж теперь будет от такой мелочи, как закрытая царапина.
Признаться, в этот миг Воробушку хотелось, чтобы мастер шел как можно дольше. Она была готова услышать от него строгий выговор, и как-то нехотя придвинулась к краю веток, готовясь спуститься наземлю. Оказыватся, правая нога ох как затекла, а Лиззи даже не заметила. И чуть слышно зашипела, опираясь на неё.

Ловчий прислонился спиной к дереву, поднял руки, совершенно точно зная, что девочка легко спустится до основной развилки, а оттуда, уже по его рукам и плечам - как по лесенке вниз, где он ее и перехватит. Так и сделал. Только, перехватив - вздохнул, выдыхая из себя и напряжение и на секунду приобнял девочку за плечи.

От этого простого жеста одеревеневшие плечи девочки чуть опустились, и она посмотрела на Рихарда.

- Умница! И с лешим умница, попала здорово, и с волками!
Да, с волками конечно был косяк, плетение - грубее некуда. Зато быстро, что в этот момент было самым главным. Хотя пора бы ее уже натаскивать и на точечные, чтобы так же быстро получались, но это уже только дома, в Холмах.

Лиззи непонимающе моргнула и несмело улыбнулась. Признаться, не ждала она похвалы.
- Но правило... - начала было, и тут же мотнула головой: нет, ничего. Если мастер считает, что она все сделала правильно, значит, так и есть.

- Из всякого правила есть исключения. Особенно, если не остается ни времени ни оружия ни иного выхода

- Я только лук и стрелы заберу.

Рихард кивнул. Торопиться было некуда, а ему надо было отдохнуть. Он и отдыхал, с четверть часа, прислонившись спиной к стволу и закрыв глаза, пока Лиз собирала свои стрелы, и приводила в порядок прочее снаряжение.

Интересно, вернутся ли они в деревню? Или теперь, когда есть свидетели их магии, не видать им и той скудной оплаты, какую могли заплатить местные? Подбирая лук и вешая его за спину, Эльзбет гадала, не лучше ли будет уйти. Нет зверя хуже человека, а после сегодняшнего, кажется, и глупее нет.Почему-то Воробушку совсем не казалось, что троица парней прониклась к Ловчим бесконечной благодарностью за спасение, которая свяжет им язык.

Потом они собирались уже вместе, девочке было не под силу выдернуть из черепа его нож, и выковырять застрявшие меж костей наконечники, не говоря уже о том, чтобы вырвать-таки рога из корней, и отсечь голову на трофей.
К тому времени в лесу уже окончательно стемнело.

Закончив и уже уходя с просеки, девочка не оглянулась на волчьи трупы. С ними быстро расправится лес, если только селяне не захотят в коллекцию обглоданную ночными хищниками волчью тушу.

В другое время Ловчий бы и шкуры с волков поснимал, но тащить и шкуры и голову было совсем уж несподручно. Шли гуськом, Лиз несла
горящий сук, освещая дорогу, Рихард, взгромоздив на плечо громоздкий трофей шел следом, ежесекундно бранясь про себя, потому что развесистые рога цеплялись за все, что только можно. Тропинка выводила из леса и шла под небольшим уклоном вниз, в деревню, и тут оба, не сговариваясь, замерли, как вкопанные. Из деревни навстречу ним выходила толпа с факелами. И вилами.

Эльзбет сделала полшага назад, насупилась, то ли раздосадованная, то ли испуганная таким приемом. Что ж, и часа не выдержали "спасенные", и все, что могли, растрепали, а может, и приукрасили.
Мда. Лиззи уже сталкивалась с разным, но впервые видела столько вооруженных людей. Девочка чуть подняла импровизированный факел, чей свет бил в глаза, чтобы лучше видеть толпу. Поежилась.
- Мастер...
Может, как все же правильно думала она раньше, будет лучше уйти? - это и хотела спросить Воробушек, но только пересеклась взглядом с учителем, который итак понял, что она хотела спросить.

Рихард же остановился, опустил к ногам голову, и, свободной рукой, медленным жестом задвинул девочку себе за спину, на тот случай, если из толпы полетят камни. Да так и остался, придерживая трофей за один из рогов, и глядя на приближающихся людей.
Толпа - дюжины в две человек, встревоженно гудела, и поднималась по тропинке, отмечая свой путь короткими шлейфами факелов, но, чем ближе подходила, тем неувереннее становилось ее продвижение, и тем громче гул, которым селяне пытались себя подбодрить. Они вовсе не были вояками. Толпа людей, долго существовавших в изматывающем страхе, и, получившая на свои головы еще и новый страх, сейчас более всего походила на стаю голодных бездомных собак. Ни одна из таких собак, поодиночке, не представляет опасности,но, сбившись в кучу, чувствуя собственную массовость, черпая смелость и силу в своем многоголосом лае и опьяняясь им, просто потому, что он - прогоняет страх, такая стая может наброситься на любую добычу, и с легкостью разорвать ее на куски. Как бы ни было нелестным такое сравнение, но толпа людей, черпающая смелость в собственном крике, и в осознании, что их - много, подобна такой стае абсолютно во всем. И точно так же способна наброситься и разорвать добычу.
Только вот вышедший из леса, вместе с девочкой, Ловчий, не повел себя как добыча. Не выказал страха, который подлил бы масла в огонь этой накручиваемой ярости, дал бы толпе заветное чувство "раз нас боятся, то мы сильны" и неминуемо сработал бы как спусковой крючок,. Не сделал и движения навстречу, которое подстегнуло бы подавляемый страх и превратило его в паническое стремление укусить. Стоял и смотрел, молча, не двигаясь, и смотрел не со страхом, а с такой уверенностью и таким бесконечным презрением, словно не они, а он был тут хозяином. Так, как если б и вправду они были лишь стаей голодных псов. Собаки, в таких ситуациях, не ощущая запаха страха, и не понимая, почему это добыча ведет себя не как добыча, а как полновластный хозяин - теряются, останавливаются и лают, лают взахлеб, ская  клыки и роняя слюну, стараясь все-таки пробудить в жертве страх, и накрутить в себе смелость. Так же поступили и эти люди, чей гнев питался страхом.
- Богохульники!
- Сквернавцы!
- Кровопивцы!
- Поганое отребье!
- Проваливайте!
Рихард слушавший этот разноголосый вой, ощущая, как все более и более каменеет лицо, скользил взглядом по перекошенным страхом и ненавистью лицам, освещаемым пляшущими отсветами факелов. По неровным провалам ртов, орущих все более и более отвратительные оскорбления. Наконец, выцепил взглядом кривого старосту, и нехорошо сощурился.
- Как я должен это понимать?
Спокойный, почти властный тон, сбил толпу с толку.. В конце концов, это были простые кметы, привыкшие гнуть головы перед штяхтой, их дружинами, да и вообще любым человеком, имеющим право носить оружие. И хоть умом они соображали, что хоть Ловчий и вооружен, но прав не имеет никаких, и даже хоть порви они его на кусочки - отвечать за это ни перед кем не придется - замолчали. В неловкой паузе, староста, сообразив, что говорить ему таки придется, постарался придать своему голосу значимости, а все равно едва не пустил петуха.
- Уходите отседова! Нам здесь таких мерзостей не надобно.
- У нас договор, почтенный. С вас дюжина крон - Рихард чуть приподнял трофей с земли, и, не размахиваясь, чтобы никого не зашибить, бросил его к ногам старосты, и тех, кто оказался с ним в первом ряду. Жуткий, голый безглазый череп, увенчанный огромной короной ветвистых рогов, упал на многочисленные отростки, перевернулся на них, и шлепнулся аккурат носовыми проемами к ногам старосты. Точно чудовище, просунув голову из-под земли, вытаращилось провалами своих глазниц на застывших людей.
Панический выдох толпы был похож на вопль. Передние шарахнулись, наталкиваясь на задних, задние же, возбужденные внезапным любопытством подались вперед, чтобы рассмотреть получше. Раздался и крик, видимо в движении придавили какую-то из женщин.
- Заплати за работу, староста, и мы уйдем. Все по честному.
Ведь была, была еще надежда уйти по-мирному. Да по сути и не стоило оно того, проще бы плюнуть и уйти. Двенадцать крон. Двенадцать! Хотя за такую работу полагалось не меньше сотни! Ведь оскорбительно же, ведь невозможно! Только ведь девочку надо хоть чем-нибудь, да кормить. Стрелы новые к наконечникам заказать. Не существовало для Ловчих лишних монет.
Была надежда. И могло все еще получиться. Да только не сложилось.
- Платить? За ЭТО?! - взвился из толпы истеричный визг какой-то бабы - Ах ты фетюк паршивый, дерьмоед, поганый вымесок! Вот тебе плата!
И полетел первый камень. Не долетел, брошенный наобум, сверху вниз, неловко, по-бабьи, шлепнулся безобидно на землю, но этого было довольно. Толпе довольно и тени команды "бей!"
Туча камней, которые по большинству падали кто куда, но некоторые  достигали-таки цели. И ведь не увернешься, когда за твоей спиной дрожит в напряжении перепуганная девочка. Один ударил в плечо, второй так рассадил кожу на скуле, что по щеке поползла струйка крови, третий с силой ударил над коленом. Рихард попятился, отодвигая ее за собой все дальше, и тут толпа с воем ринулась вперед. Самые передние уже наклоняли вилы, многоголосый вой стал почти ликующим, азартным, чем человек не волк брату своему?
Полно. Не оскорбляйте волков.
Ну уж хватит!
Рихард выбросил руку к набегающим, быстрым движением справа налево, охватывая сразу нескольких самых ярых.
- Ай!  (что, не ожидал, друг, что сосед вдруг тебе, ни с того ни с сего, в ухо съездит?)
- ЭЭЭ?  (просто свались кувырком и не понимай, что с тобой случилось)
- Бум.  (здоров ты, детина с толпой на одного переть? Заедь-ка сам себе по тыковке, да радуйся силушке молодецкой)
Сразу трое, самых азартных и перекошенных, тех, что с вилами, повалились кто как, под ноги напиравших сзади. Куча-мала, с бранью, от которой вяли уши. Замелькали кулаки уже в самой толпе, вымещавшей злобу на придурках, отчего-то свалившихся и мешающих остальным, и ответом от тех, кому случайно попало ни за что. Рихард же отходил шаг за шагом все дальше, к лесу, не решаясь повернутся спиной, все так же отжимая девочку за собой. Вот так, пусть меж собой и разбираются. Еще чуть-чуть, а там и деревья, густой сумрак, куда эти храбрецы еще очень не скоро осмелятся зайти.

Отредактировано Рихард Вогель (2020-11-04 22:18:25)

*совместно
Все, лес. Вроде должны отстать...
Голос за спиной заставил вздрогнуть. Рихард развернулся и застыл, глядя на то невозможное, чего тут просто не могло быть. Дуло мушкета, направленное на Лиз почти в упор. Глаза человека, держащего этот самый мушкет. Холодные. Спокойные. Сердце замерло, ухнуло камнем куда-то вниз.
- Нет! - выдохнул, не соображая, первое что само вырвалось. - Кто ты? Чего тебе надо?

Отвести подальше импровизированный факел и вжать голову в плечи, пятясь под давлением мастера. Стараться не слышать толпу, что не далее, как днем, просила о спасении, горевала о своих убитых. Отступать, в пляшушем свете огня стараясь не пропустить какоей-нибудь камушек на дороге, о который так невовремя было бы сейчсас споткнуться.
Ей казалось тогда, что она испугана. Но равнодушно-холодный отблеск пламени - маленьком живом сердечке, задрожавшем вместе с руками Воробушка, - вознес испуг на новый уровень, мысли завертев круговертью. За годы с Ловчими Лиззи научилась не бояться чудовищ, а оказалось, что нужно было учиться не бояться людей.
Глядя на мушкет, Эльзбет вдруг очень чсно представила, какая боль будет от пули. Как она сломает кости, и их осколки вопьются в плоть, разрывая её. Больно будет недолго. Дуло смотрит в сердце.

- А ты не видишь? - так же спокойно, без тени эмоций, спросил Йорг.
Наверняка видел. Можно было без особого труда понять. Браслет на руке был виден отчетливо, собаки в доспехах, да и он сам - все прозрачно намекало на то, с кем конкретно столкнулись Ловчие. Крестьяне все-таки решились сунуться в лес, Йорг видел их переферийным зрением, полностью концентрируясь на Ловчем и его ученице.
- Назад, - повысив голос, скомандовал Смотрящий.
- Но милсдарь!..
- Назад, я сказал!
Толпа, негромко и недовольно ворча, попятилась. Еще не хватало, чтобы они ему сейчас помешали. Это было бы совсем некстати. Так или иначе, девчонке вредить просто так не хотелось.

Лиззи на крестьян было уже все равно: шакалы не пугают, когда поблизости гуляет лев. Хищник с браслетом на запястье. Увидев это, Эльзбет покачнулась. Ожившая страшная сказка из детства оказалась именно такой, какой и представлялась.
По бокам рычали собаки, утробно и низко. Воробушек их слышала, но боялась повернуть голову и рассмотреть, а пока они скрывались где-то на краю маленького круга света. И ладно ведь, если умрет она, она ничего не стоит, но мастер! Он нужен гильдии.

Ещё бы Рихард не видел. Хотя темнота и скрывала детали, а дрожащий факел Лиз, который девочка не уронила лишь каким-то чудом, выхватывал из темноты лишь детали - ошибиться бы не смог.
Хотя собак Рихард не видел, потому что смотрел лишь на человека с мушкетом, и но знал об сих присутствии, потому что ощущал два очага тепла, горячей крови подкравшиеся с боков.
Будь прокляты эти мальчишки. Наверняка это они разболтали про магию крови. И это было плохо.
Да, в некоторых случаях власти смотрели сквозь пальцы на ловчих применявших магию крови, но с этим никогда нельзя было быть уверенным наверняка. И формально любой имел полное право да хоть убить такого мага на месте. Магия крови запрещена и вне закона во всех государствах мира. А он, похоже, на ней их с Лиз и поймал. С момента убийства волков не прошло и часа, и Рихард знал что от них обоих сейчас должно фонить как светом от факела.
И только сейчас до него дошло ещё одно, совсем уж сокрушительное открытие. Незнакомец говорил на сейнате точно с таким же акцентом, как и он сам. Рихард медленно выдохнул и столь же медленно опустил руки, застывшие в прерванном движении. Он не отводил взгляда от спокойных, будь они прокляты, слишком спокойных глаз незнакомца. Смотрящего. И тот факт, что представитель этой братии находится так далеко от Империи означал одно - перед ними не просто Смотрящий, а охотник на магов. Запретных магов. Таких, как они. И, стало быть, поймал. Проклятье, и ведь сделать ничего в таком положении нельзя. Тройная угроза на девочку сковывала его хуже любых цепей.
- Die Flamme wird alles erzählen... - тихо выговорил наконец Ловчий, переходя на родной язык. - Чего тебе надо, охотник? Крови? Головы? Или живой добычи?

"Пламя все расскажет." Благодаря Рихарду Лиззи знала имперский. Она не ошиблась в своих предположениях - перед ними был действительно охотник на таких, как они с Рихардом. Но только сейчас Лиззи поняла. что это имперский Смотрящий. Здесь, в Сейне. Будто Рихарда нагнало, наконец, прошлое.

*совместно
Решить вопрос до конца Рихард ему не дал. Так и сообразив, что, покормив девочку, Смотрящий, скорее всего решит покормить и его, если собирался довезти туда, куда везет, хотя бы в относительно живом виде. А значит должен будет подойти вплотную. Готовился к этому моменту, как, наверное ни к одной еще охоте в своей жизни, понимая, что ни единого шанса на ошибку у него не будет. Судя по тому, как осторожно и предусмотрительно тот себя вел - опыт он имел колоссальный, а значит это следовало принимать в расчет. По виду, он все так же сидел, как скованный по-прежнему, разве что чуть изменил позу, согнув одну ногу в колене и подсунув ее под другую, и вид имел вполне смирившийся, хоть и недовольный. Но когда охотник на магов подошел вплотную - все изменилось. Ловчий, давно готовивший рывок, взметнулся с земли, поднимаясь на колено, как змея из травы, решившая укусить, и первый удар, нещадно, со всей дури, вложив в него помимо собственно удара еще и инерцию рывка, впечатал Смотрящему под дых. А второй рукой - уже вскакивая на ноги - в челюсть, чтобы уж наверняка свалить его на землю. От удара заныла кисть, а Ловчий, сопровождая падение, рухнул на колено рядом, прижав ему вторым коленом правое плечо, а все еще перетянутой изрядно сползшей тряпкой рукой - горло,к земле, не давая шевельнуться.
Чего-то можно было ожидать.
Но никак нельзя было ожидать такой силы. Где-то на задворках сознания Йорг, конечно, понял, что произошло.
Только вот среагировать не успел ровно никак.
Ему показалось, что ребра треснули тогда, когда кулак вбился под дых. Воздух выбило из легких, как кувалдой, а следующий удар опрокинул на землю не хуже той самой кувалды. В голове зазвенело, что-то опять хрустнуло, и Йорг только почувствовал, что падает. И, кажется, упал - сознание плохо реагировало на окружающую действительность. В глазах было темно, и только через несколько невозможно долгих секунд, когда до Смотрящего дошло, что он лежит на земле, прижатый Ловчим, а где-то рядом слышен рык, он смог вдохнуть.
- Стоять, - прохрипел он и дернулся.
Получилось очень тихо. Но собаки услышали.
От возбуждения, чувства предельного риска, как на охоте за самыми опасными и быстрыми тварями, сердце с каждым ударом било, казалось в самое горло, а на паузе проваливалось в пустоту, даже волоски на руках стояли дыбом, а темные глаза от предельно расширившихся зрачков стали совсем черными. Все еще придавливая горло Смотрящего к земле, он и услышав ожидаемый рык, он уже выбросил свободную руку, обмотка на которой уже свисала унылыми полурастянутыми петлями, в сторону, как и собирался, но плетение - грубое, разрывающее, предназначенное для собачьих глоток, угасло так и не сорвавшись с нескольких освободившихся пальцев.
"Стоять?" С несколько секунд он смотрел в глаза Смотрящего, чуть ли не дрожа всем телом от прилива, требующего разорвать в клочья и собак, и того, кто притравливал их на Лиз. Но это "Стоять", и молчаливый, кажущийся таким непримиримым, но, как ни странно, даже сейчас безо всяких признаков ненависти, взгляд походили на потоки масла, изливаемые на бушующие волны, как это, по преданиям делали в прежнее время моряки.
Рихард с каким-то остервенением, точно вымещая не выплеснутую ярость, в два рывка зубами сорвал таки обмотку. Поискал взглядом и по фигуре Смотрящего, и рядом с его руками - не окажется ли где пистолета, и может ли он позволить себе хоть ненадолго отвернуться. Не увидел ничего, что бросилось бы в глаза и, крепче прижав горло Смотрящего к земле, позволил таки себе на несколько секунд оглянуться на собак, бросая плетение. С усилием, пробиваясь только со второго раза, но наверняка. Благо псы, вышколенные не хуже имперских солдат, стояли на месте, выполняя команду. Один. Вто... вот Морра твою песью душу... , второй.
Глухой шорох,  с которым один за другой обе собачьи туши повалились в траву в коллапсе, который очень скоро должен был перейти в долгий глубокий сон.
- Я тоже охотник - тихо прохрипел Ловчий, наклоняясь над лицом Смотрящего - Только не на людей. Да, я маг крови, и она тоже. Да, любой желающий в этом морровом мире имеет право нас за это прикончить, и ничего ему за это не будет, кроме награды. Но, клянусь потрохами Морры, пока я жив, этой девочке никто не причинит вреда. Принимаешь это?
Эльзбет вскочила почти сразу, как мастер взвился с места, пошатнувшись чуть от непривычно изменившегося равновесия. Все-таки связанные руки накладывали свой отпечаток. Но Лиззи быстро приноровилась и, изловчившись, пнула подальше выпавший из руки Смотрящего пистолет. И сама было замерла от рыка, с молчаливой готовньстью наблюдая за развернувшейся сценой. И когда собаки - еще живые - осели на землю, всем существом ощутила, как балантирует на тонкой грани жизнь Смотрящего. В ярости Рихард был страшен, но Лиззи почти никогда не видела, чтобы его ярость выливалась на людей.
В ответ на всю эту тираду Йорг только приподнял бровь. Практически вопросительно. Кажется, Ловчий плохо его слушал в их короткий разговор.  Слышал он, на самом деле, Ловчего с трудом - в ушах все еще стоял перезвон, как будто его голову засунули в колокол и хорошенько по нему ударили. Но слова он все же смог разобрать.
Челюсть болела.
Фон Берхард, впрочем, не считал нужным отвечать. В глазах плыло, но он хотя бы начал видеть.
Ловчий несколько секунд молча смотрел ему в глаза, а потом, не отводя взгляда, завел ладонь ему под затылок. Вообще-то он мог вполе обойтись и без прикосновения, но так было намного легче одолеть защиту пыли драконьего камня. Хоть и не без усилий. Ускорить бег крови по венозным синусам, чтобы усилить отток  от мозга и снять вызванное ударом полнокровие. Морра, даже внутри черепа чувствовалось сопротивление, будто проклятый драконий камень распространял свое действие не только вокруг, но и внутри тела. Но, в конце концов, и это незримое сопротивление было пройдено. Рихард медленно вытянул руку обратно, отпустил горло лежавшего, поднялся, и отступил на шаг, не спуская с него глаз.